В маленьком желтом сарафане и босоножках на каблуках, которые нашел Баббрур, она выглядит почти так же хорошо, как в моей рубашке. Улыбка Омейки, когда она поворачивается, чтобы показать мне наряд, говорит сама за себя, и я почти воспламеняюсь, когда она вкладывает свою маленькую ручку в мою, когда мы выбираемся из Хаммера возле отеля West Boulevard. Моя компания занималась его строительством пять лет назад, когда я больше интересовался курортами и жильем, чем дорогами. Мы скупали участки земли в стратегически важных местах, развивали их и продавали тому, кто предлагал самую высокую цену. И я уверен, что из ресторана на крыше этого отеля открывается один из лучших видов в городе, и я слышал, что там подают фантастический завтрак по системе шведский стол.
Лицо Омейки, когда мы выходим из лифта и проходим под увитой виноградом решеткой, того стоит. Хотя у меня от страха сковывает позвоночник, когда она бросается к прозрачной балюстраде, чтобы посмотреть вниз на открывающийся вид. Мы, тролли, плохо переносим высоту. Есть что-то неестественное в том, чтобы находиться так далеко от Матери Земли, хотя я точно знаю, что это здание такое прочное, каким оно кажется.
Я провожу ее от перил к нашему столику. Что достаточно легко сделать, когда она замечает буфет.
— Знаешь, повезло, что у меня нет моей большой сумочки, — шутит она. — Моя бабушка — королева по набиванию сумочек, чтобы извлечь максимум пользы из буфета. Я бы не хотела тебя смущать.
Я просто качаю головой и пытаюсь сдержать свою слегка маниакальную ухмылку. Если кто-то и должен смущаться, так это она. Краем глаза я замечаю взгляды, которыми люди одаривают нас. Они отводят взгляд, как только я поворачиваю голову, но я вижу их. Я привык к этому, а Омейка нет. Как она может?
Она набирает огромную тарелку с едой и настаивает на том, чтобы перегнуться через стол и скормить мне кусочки фруктов. Покончив с фруктами, тремя блинчиками и большой порцией яичницы-болтуньи, она откидывается на спинку стула с довольным вздохом.
— Ммм, потрясающе. Я люблю это место.
Мне нет. Я не могу не бросать украдкой взгляды на стеклянную балюстраду, когда думаю, что она не смотрит. Она сбивает с толку. Я начинаю вспоминать, почему я никогда не приходил сюда раньше.
Омейка хихикает.
— Мне кажется, или ты немного боишься высоты?
Я раздраженно складываю руки на груди.
— Нет.
Ее улыбка становится лукавой, и она тычет маленьким пальчиком мне в ребра. Это не должно заставлять меня ерзать, но каким-то образом легчайшее прикосновение с ее стороны вызывает у меня реакцию.
— Да! Признай это. Если нет, не могли бы мы пойти сфотографироваться? Это было бы слишком грубо?
Я не могу сдержать улыбки от ее энтузиазма. Уступая ее просьбе, несмотря на то, что от этого у меня чуть ли не мурашки бегут по коже, мы подходим к краю терассы. Прозрачная балюстрада хуже, потому что можно видеть, как пол резко обрывается и мир проваливается в небо прямо у нас под ногами.
Я содрогаюсь.
Омейка прижимается ко мне и поднимает телефон, чтобы сделать селфи. К ней подходит пожилая женщина с аккуратной седой стрижкой и ожерельем из темного жемчуга. Я мгновенно настороже, жду комментария. Некоторые люди ничего не говорят. Некоторые откровенно враждебны. Больше всего меня задевают другие. Те, кто переводят маленьких детей на другую сторону дороги, когда я прохожу мимо, или крепче сжимают сумочку, как будто я могу ее вырвать. Как будто у меня нет состояния, в тысячу раз превышающего содержимое их кошелька, доступного одним нажатием кнопки.
Неожиданно эта женщина тепло улыбается мне и протягивает руку.
— Хочешь, я сфотографирую, дорогая? У вас медовый месяц?
Я так ошеломлен, что мне нечего сказать. Омейка улыбается женщине в ответ и протягивает ей телефон. Я послушно позирую для фотографии, но уверен, что если я улыбаюсь, это больше похоже на гримасу.
— Большое вам спасибо!
Женщина возвращает телефон Омейки.
— О, совсем не проблема. Вы двое выглядите такими счастливыми вместе. Приятно видеть влюбленных молодых людей.
Хотя я с трудом могу в это поверить, Омейка не противоречит этой женщине. Она просто прислоняет голову к моей руке и улыбается.
В тот момент я почти готов был выпрыгнуть из здания и улететь домой. Ладно, это уже слишком, но мое сердце подпрыгивает, а грудь стонет от напряжения, пытаясь сдержать его. Я хватаюсь за поручень, пока Омейка не смотрит, поворачиваюсь и следую за ней к лифту.
Когда мой водитель подъезжает к ее квартире, она наклоняется ближе и запечатлевает нежнейший поцелуй на моей щеке.