– Тутта, путтьте такк люппессны, – с претензией на галантность заявил один из провожатых-дуоттов.
Отряд повернул назад. Шли молча, с известной опаской косясь на длинные шеренги лучников. Что, если бы они выстрелили из-под плаща невидимости? Даже Клара Хюммель не успела бы ответить и самым простым заклинанием.
– Ничего, дочка. Они слишком самоуверенны. Раскрыли своё важнейшее преимущество. Уж больно хотелось покрасоваться. Зато теперь мы знаем, что от них ждать.
– А ты сумеешь разорвать эту завесу?
– Попытаюсь, дочка. Помни, я ведь учился у дуоттов. Они об этом, может, и забыли, да я-то ничего не забыл.
Проход внутрь пирамиды только издалека казался громадной распахнутой пастью. Стоило шагнуть в тень, как стены надвинулись со всех сторон, потолок опустился и отряд очутился в узкой, точно кишка, галерее, ведущей в непроглядную тьму.
Здесь не горели факелы, вообще не было никакого света. Вблизи от входа на стенах путники ещё могли различить бесчисленные иероглифы, сливавшиеся в сплошной ковёр, но дальше всё скрывалось под покрывалом мрака.
Как и положено, коридор почти сразу начал ветвиться. Дуотты шагали впереди, указывая направление. Очень скоро угас последний отсвет, воцарилась полная, абсолютная темнота. Идеальное место для ловушек, подумала Ниакрис, крепко зажмуривая глаза и вспоминая уроки Храма Мечей. Его подземелья как раз и были настоящим, почти что бесконечным тёмным лабиринтом, нашпигованным самыми причудливыми ловушками, начиная от простейших поворачивающихся плит и падающих с потолка решёток до магических капканов; там бродили специально отловленные и заточённые бесплотные существа, только и мечтавшие выместить злобу на учениках. Ниакрис было не удивить и не испугать тёмными тоннелями. Дело привычное.
Однако Клара Хюммель, например, решительно не собиралась во всём покорно исполнять желания хозяев.
– Досточтимые! – раздался резкий голос чародейки. – Вы забыли свет, а я очень уж неуютно чувствую себя в темноте. С детства её боялась, видите ли. Я бы зажгла небольшой огонёк – для большей уверенности в добрых намерениях наших хозяев.
Ниакрис не сомневалась, что дуотты не преминут сослаться на какую-нибудь «святость места» или «приказ правящих», однако те как-то уж очень подозрительно легко согласились.
– Мы не ттуммали, шшто проссстое отсутстфие сфетта мошшет хоть как-то помешшшать таким моккущщестффенным шшароттеям, – не без издёвки добавил один из дуоттов.
Клара не стала спорить, над головой волшебницы повис шарик яркого солнечного огня. Тьма испуганно метнулась по коридорам, покорно отступая перед натиском света.
Ничего особенно нового Клара и её спутники не увидели. Те же серые стены, та же бесконечная вязь иероглифов. Время от времени попадались прямоугольные ниши, словно могилы, где застыли статуи уродливых человекоподобных существ со змеиными головами. Дуотты то и дело сворачивали, меняя направление, однако Ниакрис это сбить не могло. Повороты и шаги между ними она считала так же естественно, как дышала. И знала, что память не подведёт – как ни разу не подвела она в подземельях Храма Мечей.
– Значит, более короткая дорога, так? – усмехнулась валькирия, перебрасывая обнажённый меч с одного плеча на другое.
– Нетт, – удостоил её ответом дуотт, – мы шше наппраффляемсся к оппиталищщу праффящщих, фетть феррно?
– Кривыми окольными тропами, – услыхала Ниакрис бормотание Тави. Мельинская воительница шагала, держа наготове обе сабли, словно собираясь немедленно драться.
– Не тревожьтесь, друзья, – обернулась Клара. – Нашим достопочтенным… хозяевам мы нужны живыми. Почему – не знаю, но это так. Иначе они бы ударили уже давно. – Чародейка словно вызывала дуоттов-проводников на открытую ссору – несмотря на то что сзади по-прежнему маршировала многочисленная стража.
Дуотты сделали вид, что ничего не услышали.
А потом внезапно, безо всякого предупреждения, без единого слова провожатые вдруг отступили в стороны, и в глаза Ниакрис хлынул яростный багровый свет. Тёмный коридор кончился, отряд очутился на узком, безо всяких перил уступе внутри Великой Пирамиды, и все поняли, почему и отчего она заслужила подобное прозвище.
Внутри пирамида оказалась полой, до противоположной стены не меньше полулиги, а внизу взор не мог достичь дна пропасти. Над головой косо уходила вверх наклонная грань пирамиды, тоже вся испещрённая выходами, балконами, террасами, уступами, нишами и так далее и тому подобное. Здесь, в отличие от тёмных коридоров, хватало света – цвета свежей крови. Само собой, разглядеть можно было только общие контуры.