– А-а-ахх…
Его вопль несся в пустом воздухе над плоскогорьем.
Он встал – медленно, словно в трансе. И побежал.
Дор бежал под утренним небом и под полуденным солнцем. Мчался так, что у него обожгло легкие, пока наконец не увидел ее.
Нимову башню.
Она была очень высокой; ее вершину скрывали облака. Дор бросился к ней, одержимый последней надеждой. Прежде он наблюдал за временем, измерял и анализировал его, считал дни и составлял календари, а теперь твердо решил достичь того единственного места, где время можно изменить.
Он дотянется до небес. Заберется на башню и сделает то, чего не смогли боги.
Он заставит время остановиться.
Башня возвышалась в виде пирамиды, построенной уступами, ее ступени предназначались для блистательного восхождения Нима. Никто не осмеливался ступить на них. Некоторые мужчины даже опускали глаза, проходя мимо. Когда Дор приблизился к подножию сооружения, несколько стражников мельком взглянули на него, но никто из них и представить не мог, что задумал этот оборванец. Они и опомниться не успели, как Дор уже несся вверх по царской лестнице. Рабы смотрели на него в замешательстве. Кто этот человек? Разве он принадлежит к числу избранных? Один что-то крикнул другому. Несколько человек побросали инструменты и кирпичи.
Вскоре рабы устремились за Дором, уверенные, что гонка к небесам началась. За ними кинулись стражники. К ним присоединились случайные прохожие, оказавшиеся рядом с подножием башни. Жажда власти – вещество огнеопасное, и вскоре уже тысячи людей взбирались по фасаду мощного строения. Слышался нарастающий рев, согласный клич свирепых завоевателей, готовых взять то, что им не принадлежит.
Последующие события стали предметом споров.
Из истории нам известно, что Вавилонская башня была не то разрушена, не то заброшена. Но человек, впоследствии ставший Седым Временем, мог представить иные свидетельства, потому что именно в тот день решилась его судьба.
Когда толпы бросились на приступ башни, раздался грохот. Кирпичи раскалились до ярко-красного цвета. Послышался раскат грома, и тут подножие гигантского сооружения расплавилось. Вершина вспыхнула огнем. Средняя часть башни повисла в воздухе, опровергая все представления, когда-либо существовавшие у человечества. Те, кто хотел достичь небес, полетели вниз, словно снег, который стряхнули с ветки дерева.
Несмотря на все это, Дор продолжал подниматься, пока в конце концов не оказался единственной фигурой, цеплявшейся за ступени. Он рвался вверх, преодолевая головокружение, боль, ломоту в ногах и стеснение в груди. Ему приходилось останавливаться на каждой ступени, чтобы устоять в водовороте тел. Перед ним мелькали руки, локти, ноги, волосы.
Легионы были сброшены с башни в тот день, а их речь раздробилась на множество языков. Эгоистичному плану Нима пришел конец еще до того, как он смог выпустить в небо вторую стрелу.
Только одному человеку было позволено совершить восхождение сквозь туман, лишь он добрался до вершины, словно его поддерживали под руки, и… приземлился на пол в каком-то темном и глубоком месте – месте, которое никогда не существовало и которое никто и никогда не смог бы найти.
16
Это скоро произойдет.
У береговой линии океана появляется мальчик на доске для серфинга. Он нажимает на нее пальцами ног и взлетает на пенистый гребень.
Волна замирает. Мальчик тоже.
Парикмахерша стрижет клиентку. Она откидывает назад пучок волос, примеривается и щелкает ножницами. Слышится слабый хруст.
Отрезанные пряди падают на пол и останавливаются в воздухе.
В музее на Хуттенштрассе, что находится в немецком городе Дюссельдорфе, охранник замечает посетителя странного вида. Худой, длинноволосый, он подходит к выставке старинных часов. Открывает стеклянную витрину.
– Будьте… – начинает музейный служитель, грозя пальцем, но вдруг размякает, становится заторможенным, погружается в грезы.
Ему чудится, что человек поочередно достает из витрины часы, изучает их, разбирает на части, а потом собирает вновь, что, по идее, потребовало бы многих недель.
– …любезны не… – хочет договорить охранник, очнувшись от видений.
Но посетителя уже и след простыл.
Пещера
17
Дор проснулся в пещере.
Было темно, но он каким-то образом различил, где находится. Под ногами вздымались каменистые глыбы, а с потолка в него целились зазубренные острия.
Потирая локти и колени, Дор задумался. Жив ли он? Как он сюда попал? Забираясь на башню, он испытывал жуткую боль во всем теле, но теперь она совсем прошла. И дышать было уже не тяжело. В сущности, когда он дотрагивался до своей груди, дыхание еле ощущалось.
На мгновение ему показалось, что он в чертоге богов, но Дор тут же вспомнил о телах, сброшенных с высоты, о плавящемся подножии башни, об обещании, которое он дал Алли.
«Я остановлю твои страдания», – поклялся он тогда.
Ноги его подкосились. Он потерпел поражение, ему не удалось прервать ход времени. Зачем он покинул жену? Зачем бежал?
Дор зарылся лицом в ладони и заплакал. Слезы просачивались сквозь его пальцы, окрашивая каменные плиты переливами голубого цвета.
Трудно сказать, как долго он предавался горю.
Когда Дор наконец поднял глаза, то увидел фигуру, сидящую перед ним, – это был старик, который являлся к нему в детстве; теперь он опирался подбородком на золоченый деревянный посох. Он наблюдал за Дором с особенным выражением – так отец смотрит на спящего сына.
– Тебе нужна власть? – спросил пришелец.
Дор никогда прежде не слышал такого голоса: он был приглушенным, слабым, как будто его обладатель заговорил впервые.
– Я хочу всего лишь, – прошептал Дор, – остановить солнце и луну.
– А-а-а, – усмехнулся старик. – Но разве это не власть?
Он ткнул посохом в сандалии Дора, те мгновенно развалились, и он остался босым.
– Ты верховный бог? – удивился Дор.
– Я всего лишь Его слуга.
– Он владыка смерти?
– Тебя спасли от нее.
– Для того, чтобы я умер здесь?
– Нет. В этой пещере ты не состаришься ни на миг.
Пристыженный Дор отвел глаза:
– Я не заслуживаю такого подарка.
– Это не подарок, – ответил старик.
Он встал, держа посох перед собой.
– Ты кое-что начал, пока был на Земле. Нечто такое, что изменит всех, кто придет вслед за тобой.
Дор покачал головой:
– Ты ошибаешься. Я маленький человек, изгнанник.
– Мало кому дано постичь собственную власть, – произнес старик.
Он ударил посохом оземь. Дор моргнул. Перед ним появились все его орудия и инструменты – чашки, палки, камни и дощечки.
– Ты кому-то отдал один из этих предметов?
Дор вспомнил о палке, с помощью которой отслеживал движение солнца.
– Его у меня забрали, – сказал он.
– Теперь будет много других. Если желание вести счет возникло у одного из вас, оно уже не утихнет и будет сильнее, чем ты можешь себе представить. Вскоре человек сможет исчислять века, разделить день на мелкие части, а затем на еле уловимые доли – до тех пор, пока счет не поглотит его целиком и чудо мира, подаренного ему, не будет утрачено.
Старец еще раз ударил посохом по камням пещеры, и инструменты Дора превратились в пыль.
– Зачем ты измеряешь долготу дней и ночей? – прищурился кудесник.
– Чтобы знать это, – ответил Дор, отводя взгляд.
– Знать именно это?
– Да.
– И что же ты знаешь… о времени? – допытывался старик.
Дор покачал головой. Никогда раньше он не слышал этого слова. Что же ответить на этот вопрос?
Колдун выставил костлявый палец и сделал вращательное движение. Следы от слез Дора стянулись в голубое озерцо на каменном полу.