— Не бойся, она не тронет тебя, пока я рядом.
Голос Мамору завораживал, и Усаги, сжав в кармане брошь, осторожно стала идти дальше. Последний рывок — и вот она наконец-то высвободилась из цепких лап шиповника. Маленькие многочисленные ранки причиняли дискомфорт, но Усаги всё же старалась идти ровно и спокойно. Она медленно приблизилась к Мамору, так, чтобы он разделял её и настропалившего уши алабая.
— Почему она тебя не кусает? — поинтересовалась Усаги, присаживаясь рядом с Мамору на траву.
Раны затрудняли её движения, однако Усаги не обращала на них внимания. Самое важное, что занимало её мысли — огромная матёрая собака в полуметре от неё, которая пристально наблюдала за каждым её шагом своими чёрными, слишком умными, глазами.
— Потому что я её не обижаю, — ответил Мамору. Его рука так и продолжала лежать на шее алабая, чему тот пока не противился. — Её зовут Изольда, кстати. Изольда, это Усаги.
Собака негромко тявкнула в ответ, мотнув головой. У Усаги сердце на миг замерло, а потом резко забилось быстрее. Щёки её снова покраснели — слишком стремительно, чем она того бы хотела. Мамору редко называл её по имени, чаще звал тупым придуманным им прозвищем: Оданго. Это самое «Оданго-атама» словно клеймо впечаталось ей в лоб, и Усаги спустя столько времени знакомства уже устала поправлять его — всё равно знала, что бесполезно. А когда слышала, как он говорил о ней, называя «Усаги», сердце её болезненно ёкало. Чаще всего это случалось за разговорами с другими людьми, в то время как Мамору считал, что Усаги нет поблизости. Поэтому сегодняшний случай оказался для неё сюрпризом.
Изольда продолжала во все глаза смотреть на Усаги, но Цукино не чувствовала неприязни, исходящей от неё. Скорее — любопытство и желание познакомиться. Это было странно и… необычно.
— Хочешь, можешь погладить её, — Мамору осторожно взял Усаги за руку, чтобы не потревожить ссадины, и слегка потянул её за ладонь к Изольде.
— А можно? — Усаги неуверенно подняла голову на Мамору и опять покраснела, осознавая, как же близко они сейчас находились друг к другу.
— Пока я рядом — да.
Сердце вновь пропустило пару ударов; от приятного, чуть хрипловатого мужского голоса у Усаги дрожали колени, и если бы она сейчас не сидела, то непременно бы упала. Она чувствовала тепло его тела, такое непозволительно близкое, что соображала Усаги сейчас гораздо хуже, чем до этого. Руку Мамору так и не отпустил, лишь осторожно сжал её ладонь и прижал к лохматой шерсти Изольды. Поневоле Усаги пришлось прислониться к его груди, чтобы спокойно погладить собаку, и это ещё больше вгоняло её в краску смущения.
«Забавная», — пронеслось в мыслях Усаги, стоило только ей посмотреть в глаза Изольды.
Высунув язык, та довольно виляла хвостом, продолжая внимательно наблюдать за осторожными действиями Усаги. На миг позабыв про Мамору, Цукино гладила Изольду, пытаясь понять, как могла услышать её мысли. Потому что думала Усаги о чём угодно в этот миг, но точно не о том, какой забавной была… Ситуация?.. Собака?.. Она сама?..
Громкий свист выдернул Усаги из потока мыслей. Изольда мгновенно вскочила, а Усаги, ахнув, отпрянула от Мамору. Ощущения единения мыслей схлынуло, словно ничего удивительного не происходило пару секунд назад.
— Давай, иди, тебя зовут, — Чиба улыбнулся и погладил собаку по голове.
Изольда в ответ негромко поскулила и ткнулась носом ему в шею, а потом резво отпрыгнула в сторону. Однако прежде чем окончательно уйти, она подбежала к удивлённой Усаги и лизнула в её нос. Не успела Цукино что-либо сделать, как Изольда уже скрылась между деревьями.
— Ч-что это было?
— Её позвал хозяин, и они сейчас пойдут домой, — пожал плечами Мамору.
— Я не об этом! — воскликнула Усаги, даже не стараясь спрятать свои эмоции. Слишком много вопросов и непозволительно мало ответов для этих насыщенных событиями пары минут. — Почему я слышала её мысли? И эти странные чувства: я осознавала их так, как будто бы они были моими. Но это же не так! Я думала в тот момент совершенно о другом!
Мамору рассмеялся и лукаво взглянул на Усаги:
— Ты всегда такая шумная, знаешь…
— Не увиливай от ответа! — насупилась она, скрестив руки на груди. — В этот раз ты точно расколешься. Не знаю, кто ты такой по своей сути, но могу сказать точно: ты — не человек.
— Я такой же человек, как и ты, — Мамору продолжал улыбаться, глядя на Усаги, и это ещё больше сбивало её с толку. В самом деле, лучше бы он ехидничал, чем говорил… вот так! Слишком загадочно и неопределённо.
А ещё Усаги совершенно точно знала, что она сама не являлась таким уж обычным человеком, как её мама или Нару. Способность перевоплощаться в Сейлор Мун уже наделяла её качествами, несвойственными простым жителям Токио, а если Мамору намекал, что он такой же, как и она… Могло ли это значить то, что он тоже обладал какими-либо способностями? А вдруг…
От осознания у Усаги внутри всё похолодело. В этот миг ей ужасно не хотелось, чтобы Мамору вдруг оказался пособником Тёмного Королевства. Мог ли он быть — внезапно! — Такседо Маском? Смущённая донельзя, Усаги уже не знала, что и думать.
— Мне почему-то так не кажется, — прошептала она, обхватив себя за плечи.
Раны снова дали о себе знать, и Усаги зажмурилась, пытаясь перетерпеть боль. Стоило бы пойти домой, чтобы обработать всё это дело, однако что-то не давало ей встать на ноги и уйти прочь. Может, неразгаданная до конца загадка Мамору?
— Оданго…
— Ты всегда был странным! — резко перебила она его. — Почему ты всегда цепляешься только ко мне? И сейчас… Изольда могла порвать нас на части, но почему-то так и не сделала этого! Что, чёрт возьми…
— Усаги, успокойся, — строго сказал Мамору. — Взгляни-ка сюда.
Он осторожно взял её за руки, от чего Усаги пришлось волей-неволей повернуться к нему. Сердце бешено билось, стоило ей лишь снова взглянуть на Мамору, а дыхание участилось. Тепло его ладоней, его пальцев невесомо скользило по коже, приятно щекоча. Усаги боялась выдохнуть, она как завороженная следила за тем, как Мамору касался её царапин, и одна за другой они исчезали. Проходила и боль, оставалось лишь лёгкое чувство жжения и покалывания.
— Что это такое? — прошептала она, неотрывно глядя на пальцы Мамору. От них как будто бы исходило лёгкое, почти невидимое глазу сияние, которое золотом дрожало на коже.
— То, что стало частью моей жизни. Возможно, это компенсация за то, что в детстве я лишился родителей. Но я никогда не просил дара, подобного этому, — пожал плечами Мамору.
Он продолжал залечивать ссадины Усаги, осторожно прикасаясь к тем местам, которые пострадали больше всего. От прикосновений Мамору она буквально таяла — Усаги даже и подумать не могла, что он мог быть таким нежным. Грубым — да, чёрствым — тоже да. Но таким… Это обескураживало, немного пугало, но ужасно интриговало.
— А что ты ещё можешь? — Усаги наклонила голову к плечу, внимательно следя за Мамору. — Мне кажется, что ты не только раны лечишь…
— Да, в этом ты права, — согласился он. Оглядев пострадавшую и удостоверившись, что все царапины зажили, Мамору повернулся к пруду. — Я всегда хорошо ладил с животными — с ними гораздо проще, чем с людьми. Я могу найти язык даже с самыми пугливыми из них… Смотри-ка!
Он показал на пруд — совсем недалеко от них проплывала утиная семья: мать с четырьмя птенцами. Мамору негромко свистнул и протянул руку, привлекая внимание птиц к себе. Увидев его, утки сразу же сменили направление, подплывая ближе. Однако на берег они не осмеливались выходить, чёрными бусинками поглядывая на Усаги.