— Для Вашего успокоения, что он мертв, и ради нашей дружбы, Джон, я потрачу на реанимацию полчаса и ни минутой больше. Готовьте оборудование!
Медики обступили мальчика, раскрыли чемоданы. Я сел в угол на стул, чтобы никому не мешать. Быть сосланным «саккарским профессором» за дверь мне не очень хотелось — хватило двух дней сидения на отвале. Помещение наполнил монотонный звук датчика сердцебиения. Искандер отдавал команды «Инъекцию адреналина!», «Разряд!», «Кислород!», «Ставьте капельницу!» Все, что здесь происходило, кроме, как безумием, нельзя было назвать.
«Пип!»
Я вздрогнул и прищурился, чтобы разглядеть на приборе линию пульса.
«Пип!»
Все замерли, поворачиваясь к источнику звука.
«Пип!», «Пип!»
Стефания от радости повисла на шее Искандера, медсестры испуганно переглядывались и невнятно бормотали что-то похожее на молитвы.
— Ты настоящий бог медицины! Современный Имхотеп! — я пожал руку Икраму.
— Это чудо… Прости, что не поверил сразу, — он по-дружески обнял меня. — Мальчика нужно отвезти в больницу. Я присмотрю там за ним.
— Спасибо! — поблагодарил врача и добавил. — И никому об этом ни слова.
— Клятва Гиппократа! Во мне можешь не сомневаться, — улыбнулся Искандер, — как и в моих коллегах.
— Я с ним! — Стефи бросила ключи на стол. — Запрешь?
— Без проблем. Приеду утром сменить на посту.
— Менять не надо, лучше привези мне вещи, еду и деньги.
— Все, что захочешь…
Она ушла вслед за медиками, а я выключил вытяжной вентилятор, запер лабораторию, из последних сил вернулся в запасник, лег на кушетку, сладко зевнул и моментально заснул.
Мне снилось, что лечу над пирамидами, как птица, цепляя крыльями облака… Делал уже десятый круг, поднимаясь выше и выше, когда полет прервался. Я очнулся от дискомфортной тряски и противнейшего запаха, из-за которого запершило в горле. Сидевшая рядом медсестра облегченно вздохнула. Оказалось, что я отключился еще на неделю, и все это время меня пытались разбудить нашатырем, какими-то уколами и физическим воздействием на тело.
— Надо ехать к Стефи… — буквально сполз с кушетки. — Надо. Она же там одна.
Несмотря на то, что чудовищно хотелось спать, вызвал такси к запасному выходу. Попросил сначала отвезти к Аджари домой, и, собрав вещи коллеги, уже через полчаса держал путь в больницу. Всю дорогу я думал о нашей странной отключке, похожей на долгий сон. Что-то было в воздухе гробницы, на пеленах… Маски от пыли не смогли защитить нас от действия неизвестного вещества, а в лаборатории мы работали вообще без них. Если это после сорока с лишним веков обладало таким действием, то в те времена оно было способно погрузить человека в глубочайший сон, тем более, ребенка. В воздухе было остаточное количество, но в пеленах его концентрация доходила до максимума, особенно во внутренних слоях. Значит, по возвращении надо будет взять химиков за бока, обследовать ткань и получить вещество в чистом виде, если оно еще не улетучилось.
Шатаясь, я зашел в палату. Зевающая Стефания сидела на второй кровати недалеко от нашего «маленького принца», как успел назвать для себя этого древнего египтянина. Мальчик выглядел намного лучше, чем неделю назад. Капельницы делали свое дело. Приборы показывали слабые, но равномерные сердцебиение и дыхание.
— Доброе утро, — поприветствовал коллегу, хотя понимал, что уже далеко за полдень.
— Утро… Сколько я снова была «спящей красавицей»? — она, зевнув, безуспешно попыталась встать. — Что вообще происходит?
— Еще неделю… Мы с тобой надышались какой-то гадости, из-за которой этот мальчик спит уже несколько тысяч лет.
— Древние египтяне были слишком хорошими химиками, хотя, с таким я сталкиваюсь впервые. Не переживай, у нас все нормально — Искандер позаботился.
— Прекрасно. Надо вернуться в музей — не нравится мне все это… — я поставил сумки рядом с ее койкой. — Займусь исследованием ткани, пока она не выветрилась.
Стефания кивнула и, потеряв равновесие, повалилась на постель. Она снова заснула. Укрыв ее тонким одеялом, я покинул палату. По пути заглянул в кабинет к Искандеру, попросил его выделить за отдельную плату постоянную сиделку для Аджари и мальчика.