— Что? — удивился я.
— Дома все узнаешь. Машина ждет.
В соседнем кабинете я переоделся в привезенные супругой вещи. Было слышно, как Икрам благодарит медперсонал за работу и отпускает по домам.
— Только не пугайся, — смущенно сказала Эмилия, когда мы стояли на пороге квартиры. — Еще не успела навести порядок. Прости…
— Это не имеет никакого значения. Я не должен был оставлять тебя одну…
— Заботьтесь друг о друге, и будет все хорошо, — приободрил стоявший за нами Искандер. — Сейчас дайте мне десять минут на инструкции, и я уйду. Утром заступать на дежурство, хочу еще пару часов поспать.
Мы с Эмилией устроились на диване в «кабинете», доктор сел на стул напротив нас.
— Первое… — врач начал инструктаж. — Сахемхет. Собственно, я ошибся с первоначальным диагнозом. Причина — не хроническая усталость. У тебя «сели батарейки». Звучит смешно, но так оно и есть. Странное вещество, что усыпило тебя сорок с лишним веков назад, обладает интересными свойствами: прекрасный консервант, погружает в анабиоз, замедляет старение, но… И с этим «но» ты и столкнулся — организм становится зависим от его концентрации в коже, мышцах, в крови, мозге... В достаточном количестве оно держит тело в тонусе. Переизбыток вызывает глубокий анабиоз с консервацией на клеточном уровне и последующим пробуждением, недостаток — анабиоз с летальным исходом. В десять лет был первый вариант, ты выжил, сейчас — второй. Если бы не Эмилия, которая ткнула меня носом в дневник Джона, не заставила полезть в гробницу Птаххетепа и принести неизвестное науке вещество, ты был бы уже мертв. Поверь, это страшно, когда видишь на мониторе, как сердце близкого человека делает несколько ударов в минуту и готово в любой момент остановиться, а ты не знаешь, что делать… Мы начали вводить микроскопические дозы в физраствор, показатели начали расти. За девять недель подобрали оптимальное количество. Еще неделю тебе надо полежать под капельницей, чтобы концентрация в клетках оказалась в пределах нормы. Теперь всю жизнь придется следить за своим здоровьем. Надеюсь, ты готов к такому.
— А что я делал в пустом здании? — не удержался от вопроса.
— Мне и коллегам пришлось надевать защитные костюмы для бактериологических лабораторий. Сам понимаешь, какая реакция на наш вид была бы в клинике, в городе… Слухи, паника, скандалы. А мы не могли иначе — работали с очень летучим веществом. Прецеденты в лице Джона и Стефании уже были. Я специально задержал открытие центра и, как вижу, не прогадал.
— Но как вы поняли, что мне нужна еще доза этого порошка?
— Дневник Джонатана Брайтона, — вздохнула сидевшая рядом Эмилия и прижала меня к себе. — Предположила: раз на пароходе ты записывал воспоминания, то мог вести и дневник, который необходимо найти. Там могли быть подсказки. Пришлось перевернуть все вверх дном. Нашла не только твои записи, но и Джона. С Искандером сидели около твоей койки в больнице и читали. Потом с разрешения заместителя главы Службы древностей ночью совершили варварский налет на гробницу. Мы должны были что-то сделать, и мы сделали! Я не могла потерять тебя, понимаешь, не могла!
Она снова разрыдалась, уткнулась лицом в мою шею.
— Мне пора, Сахемхет, — сказал Искандер, поднялся. — Хоть ты и ценный пациент, но не один у меня. Сейчас поешь что-нибудь и ложись спать. Вечером после смены зайдет медсестра, поставит капельницу. Запоминай свои ощущения до, во время и после. Позвони мне ближе к ночи. Это важно. До встречи.
Эмилия проводила доктора Икрама, сделала бутерброды и чай.
— Как дела с гробницей? — поинтересовался, забирая с тарелки уже четвертый ломтик хлеба с беконом. — Заместитель справился?
— Все прекрасно, — ответила супруга после нескольких глотков чая. — Деньги отданы старосте деревни, содержимое склепа в лаборатории на консервации и сканировании. Детвора расстроилась, что ты не приехал. Когда я сказала, что ты в больнице, жители устроили долгую общую молитву о твоем здоровье. Они любят тебя, очень, и подарок прислали. Висит в комнате на полке с книгами. Современный самодельный амулет, но безумно ценный.
— Расскажи мне, что произошло после того, как я уснул на диване?
— Ты не проснулся ни в обед, ни вечером, — вздохнула она. — Утром тоже не смогла разбудить. Номеров в телефоне у меня не было, поэтому сначала поехала в Службу древностей, потом к министру. Искала того врача. Нашла. Я увидела на его лице неподдельное волнение, когда рассказала о тебе. На скорой отвезли в клинику, взяли анализы. Ты пробыл там неделю, пока искала твои записи. Потом перевезли в хирургический центр. Мы с Искандером дежурили в палате круглосуточно, разбирались с текстами, следили за приборами, результатами ежедневных анализов. У тебя постепенно останавливалось сердце. Тогда в волосах и стали появляться седые пряди. Терять было уже нечего: я настояла, чтобы из гробницы достали вещество, о котором прочитала уже в твоих дневниках. Предложение снова тебя забинтовать с порошком отпало само собой — мы не знали сколько его нужно, а вот добавлять в маленьких дозах в капельницу подошло. Организм сразу отреагировал: с пяти ударов в минуту пульс возрос до десяти. Дыхание стало глубже. Мы искали оптимальную дозу и нашли. Когда твое состояние нормализовалось, я занялась Службой древностей. Без руководителя там тяжело. Мне некогда было навести порядок после поисков, а новую кровать покупал твой заместитель вместе с заведующим лабораторией. Они здесь немного похозяйничали.