Супруга, улыбаясь, кивнула в ответ. Пожав руку доктору Икраму, я проводил его до двери.
— Сейчас спать. Сборы и организационные моменты — завтра, — обозначил планы.
— Точно спать? — прищурилась она. — Я бы не против посчитать звезды на небе, посидеть около палатки и погреться у костра, укрывшись одним пледом.
Конечно, ни о каком времяпрепровождении вдали от города не шла речь. Так супруга тонко намекала на нескучную ночь. Я уже понял, почему Эмилия не смогла ужиться с предыдущем мужем: Ричард не был таким сумасшедшим романтиком, как она, — он был англичанином-аристократом, прагматичным бизнесменом, лишенным безграничного воображения. На ее фантазию я обратил внимание еще при первой нашей встрече. На лекции леди Аджари-Карнарвон банально унесло в далекий мир, а я сначала подумал, что не хватает опыта работы с людьми. И как хорошо, что ошибался. Она способна подмять под себя любого, если захочет. Такой хватке я, откровенно сказать, уже начинал завидовать. Что ж, буду учиться у этой прекрасной женщины быть настоящим владыкой Службы древностей. А теперь пора гасить свет, иначе звезды тусклые, а костер совсем не греет.
Первым делом с утра был сделан звонок в Лондон по поводу квартиры. Ее освободили чуть больше месяца назад, что несказанно обрадовало. Жильцы-студенты, со слов смотрителя, оказались аккуратными, и уборки особой не потребуется. Эмилия обрадовалась такому раскладу, что можно налегке поехать к родственникам, не беспокоясь о чемоданах.
До вечера мы провели в сборах и перестановке мебели. Наши громкие споры соседи могли бы принять за ссору, но мы всего лишь решали, куда поставить комод и кабинетный диван. Привычка громко говорить у нас обоих появилась при чтении лекций для больших аудиторий, и мы совершенно не замечали, как переходили на рабочий режим общения. Посыльный доставил билеты на самолет с запиской, в которой министр культуры желал нам приятного медового месяца.
Эмилия проснулась раньше будильника, разбудила меня. Еще раз проверив собранные вещи, документы, мы вызвали такси до аэропорта. За полтора десятилетия жизни в Лондоне по работе не раз летал самолетом, но бизнес-классом путешествовал впервые.
Широкий Нил превратился в узкую извилистую полоску воды, разбивающуюся на десятки маленьких голубых нитей среди яркой зелени. Вскоре и дельта исчезла за облаками. Весь полет я продремал в просторном кресле рядом с супругой, положив голову ей на плечо. Эмилия читала принесенные стюардессой женские журналы, которые оказались такими скучными, как потом пожаловалась она.
Столичный аэропорт Хитроу встретил нас легкой моросью. После жаркого Египта погода в Великобритании показалась довольно прохладной и неприветливой. Через пару часов уже лондонское такси подвозило нас до квартиры Джона Брайтона, находившейся в часе ходьбы от Британского музея.
— Сколько ты здесь прожил? — поинтересовалась Эмилия, повесив пальто в коридоре.
— Пятнадцать лет. Джон привез сюда, когда мне было двадцать.
— Странно, что за столько лет наши пути ни разу не пересеклись.
Она прошлась по комнатам.
— Сразу видно, что здесь жили аскеты-работяги, — улыбнулась она, указывая на стену, завешенную бумагой с иероглифами.
— Это сделал я после смерти доктора. Начал с ума сходить от одиночества. Из-за этого и поехал на юг в колледж читать лекции. Я и представить не мог, что встречу там тебя…
Эмилия внезапно завершила мою речь страстным поцелуем.
— Разбираем чемоданы, — тяжело дыша, произнесла она, — потом романтический ужин в недорогом ресторане. Соскучилась по европейской кухне, но переплачивать за вывеску я не собираюсь.
Мы не стали вызывать такси, а решили прогуляться пешком по знакомым улицам. Столько воспоминаний вызывали маленькие магазинчики с неброскими вывесками на первом этаже трехэтажных домов. В булочной, из которой ванильно-коричный аромат свежей выпечки разносился по всему кварталу, я часто покупал хлеб, а в канцтоварах — письменные принадлежности и бумагу для печатной машинки Джонатана. В ателье заказал свой первый и единственный серый смокинг, который надевал только по торжественным случаям. В маленьком кафе частенько ужинал после работы — готовить для одного не хотелось, да и особо не умел.