— В Бирмингеме пекут почти такие же, — произнесла жена, по-особому укладывая на тарелку вилку и нож. — У тебя в планах он есть?
— Конечно. Проведем там неделю. Получше узнаю твоих родственников, а они — меня.
Ужин в ресторане для меня оказался настоящим испытанием: со времен моих походов на неудачные свидания прошло столько времени, что подзабыл назначение столовых приборов. Джон говорил, что в жизни ученого все пригодится: и смокинг, и великосветский этикет. А я, как всегда, не придавал таким вещам значение. Теперь леди Аджари-Карнарвон пришлось учить меня правильно использовать многочисленные вилки и ложки.
Мы вспоминали нашу встречу около Службы древностей и обед в кабинете. Учитывая мой «опыт», заказ в этот раз делала Эмилия. Сейчас я ни капли не жалел, что в молодости попытки близкого общения с женщинами заканчивались на ужине.
Как оказалось, у меня очень специфический вкус. Перепробовав несколько видов вин к мясу, я остановился на десертном, за что супруга ласково назвала «сладкоежкой». Да, мне очень нравилось сочетание соленого и сладкого, которое Джон тоже особо не понимал, но мой организм иногда требовал странных и непонятных вкусовых экспериментов.
После ужина мы гуляли по парку и освещенными фонарями улицам, словно у нас было первое свидание. Может, так наверстывали упущенное? Ведь мы, в отличие от других пар, не пережили цветочно-конфетного и аллее-кинозального периодов. Двое взрослых ученых с заумными тараканами в голове и невероятно романтической фантазией, которую старались не показывать на людях.
С утра нас ждал Британский музей, в котором за четырнадцать лет я запомнил каждый экспонат и бирочку к нему. Мы, не спеша, бродили по залам. Начали с живописи — самое интересное оставили на конец. Останавливаясь у каждой картины, шепотом рассказывал сюжет и историю написания, показывал рукой на важные детали. В таком режиме мы прошли залы эпох Ренессанса и Барокко. Однако, стоило лишь переступить порог одной из галерей, украшенной шедеврами классицизма, как нас остановила охрана музея.
— Пройдемте с нами, — сухо произнес один из следивших за порядком.
— На каком основании? — поинтересовался я.
— В музее запрещено проведение экскурсий неаккредитованными экскурсоводами.
— И все? Я не могу рассказать своей жене о том, что написал художник? Давно такое ввели? — возмутился новыми правилами, которых еще два года назад не было.
— Пройдемте с нами…
— Хорошо, но я требую личной встречи с директором.
Я не видел смысла тратить время на препирания с обычными подчиненными, козырь в виде своей должности я придерживал для общения на более высоком уровне. Нас проводили в кабинет начальника охраны для дачи объяснений. Я по-прежнему настаивал на аудиенции у директора. Эмилия сдержанно молчала, хотя было видно, как она рвется в бой, но, как истинная леди, мужские разборки она оставила мужчинам. Через час я все-таки смог добиться встречи с директором музея доктором Винтером. Он предпочел прийти к нам на пункт охраны.
— И где злостные нарушители? — гневно произнес он с порога.
Поднявшись, я повернулся к нему.
— Профессор Аджари?! Сахемхет?! — удивленно воскликнул Винтер. — Какими судьбами в нашем скромном музее?
В следующую секунду я был заключен в крепкие объятия.
— В отпуск приехал, — ответил, аккуратно освобождаясь. — А здесь такие варварские правила, что супруге не могу о картинах рассказать.
— Вынужденная мера защиты от самозванных болтунов. Отнимают у моих профессионалов работу… — вздохнул бывший начальник. — Они тебя за экскурсию притащили сюда?
Кивнул в ответ.
— Так, мальчики, — нахмурился директор. — Запомните этого человека в лицо! Один из лучших экскурсоводов нашего музея пятнадцать лет назад. К нему на месяцы вперед занимали очередь. Сейчас — член Британской Академии наук, профессор.
— Так точно, сэр! — в один голос ответили охранники.
— Чем сейчас занимаешься, Сахемхет? Вижу, женился. А что с наукой?
— Возглавляю египетскую Службу древностей.
Англичанин, не отводя от меня взгляда, присел на стул. На его лице появился страх. Теперь на должностной лестнице я стоял выше него, и любое неуважительное отношение к чиновнику такого уровня могло закончиться не только разбирательством в министерстве, но и межведомственным международным скандалом. Только зачем устраивать ненужные проблемы и себе, и директору музея, портить хорошие отношения, которые сейчас так нужны? Я улыбнулся.