Эмилия взяла меня под руку. Мы неспешно прошли в первое помещение, стали осматривать коллекции. По пути не раз попадались рекламные щиты о выставке в главном зале амарнских сокровищ. Я совсем не знал итальянского, поэтому из всего написанного понял только слово «Амарна» на фоне знаменитого бюста. Странно, что на английском не было информации даже мелким шрифтом.
Нагулявшись по периметру, мы прошли в большой внутренний зал, бывший в древности открытым двором, а сейчас накрытый матовой стеклянной крышей. Меня поразило, какой мягкий свет в помещении. Видимо, использовались передовые технологии фильтрации световых волн, что позволило отказаться от искусственного света. Ожидал увидеть многочисленные мелкие предметы, но то, что здесь находилась почти вся коллекция Берлинского исторического музея несказанно обрадовало меня. Одной точкой на карте нашего отпуска будет меньше.
У противоположной стены, прислонившись к колонне, стоял директор музея. Он наблюдал за происходящим в зале, делал пометки в блокноте. Потоптавшись вокруг бюста Нефертити, я все же решил отвлечь его на несколько минут от работы.
— Доброе утро, сеньор Моретти, — поприветствовал его.
— Бонджорно сеньор Аджари?! Какими судьбами в Риме? — он заключил меня в крепкие дружеские объятия.
— Прилетел с супругой в отпуск. Медовый месяц, так сказать.
— Какие новости! — воскликнул Алессандро. — Я безумно рад.
— Я познакомлю вас, — и жестом позвал за собой в центр зала, где жена с восхищением смотрела на знаменитый бюст в антивандальной витрине.
— Эмилия, это Алессандро Моретти, директор музея, — представил своего друга.
Она улыбнулась.
— Алессандро, это моя жена, Эмилия Аджари-Карнарвон.
Он поцеловал ей руку в знак уважения.
— Как вам музей? — поинтересовался директор.
— Я восхищен! — без намека на лесть ответил я. — Мне есть чему поучиться.
Тут к нам подбежал взволнованный мужчина, что-то затараторил по-итальянски, бурно жестикулируя. Лицо Моретти мрачнело с каждым его словом.
— Что-то случилось? — поинтересовался я на английском в образовавшейся паузе.
— Все нормально, — натянуто улыбнулся Алессандро, сдерживаясь, чтобы не выдать гневную тираду. — Хотя… Нет, не нормально. Разводящий экскурсии прошляпил заявку. В фойе стоит группа англичан, а лишнего англоговорящего экскурсовода у меня нет. Вообще экскурсоводов нет!
— Сахемхет, — тихо произнесла Эмилия. — Возьми их, покажи музей, как показывал мне в Лондоне.
Моретти с любопытством посмотрел на меня:
— Вы сможете?
— Конечно. Я много лет водил экскурсии по Британскому музею. Покажите маршрут, а я уже разберусь. Дорогая, — обратился я к супруге, — встретимся на этом месте через пару часов?
Она, улыбаясь, кивнула. Моретти тоже засветился от счастья. В сопровождении итальянца-разводящего я направился в фойе.
Англичане взволнованно переговаривались, многие громко возмущались задержкой. Гид пытался их успокоить, судорожно осматривался по сторонам.
— Доброе утро, — поприветствовал туристов. — Сегодня вашим экскурсоводом буду я — глава египетской Службы древностей профессор Сахемхет Аджари.
Возмущение на их лицах сменилось удивлением.
— Сколько нужно будет доплатить? — поинтересовался гид.
— Ничего, — ответил я. — Это моя личная инициатива.
— А Вы, правда, из Египта? — неожиданно задал вопрос юноша в очках и драной футболке.
Вместо ответа вынул из кармана джинсов свое удостоверение, показал ему в раскрытом виде.
— Вот это супер! — восторженно прошептал он. — Впервые моим экскурсоводом будет такая шишка!