Первыми моими словами, обращенными к супруге после пробуждения, были не «Доброе утро», а «Тебе нигде не попадалось слово «рахам»?».
— Интересное звучание. На индийское похожее, — задумалась она. — Почему именно это?
— Оно связано с самими Древними. На него шел больший акцент, когда он говорил.
Пока я приводил себя в порядок, Эмилия бродила по комнате, собирала вещи, без конца повторяя «рахам». Захлопнув чемодан, супруга с возгласом «Вспомнила!» повисла на шее.
— Я вспомнила! — еще раз повторила она, усаживая меня на диван. — Только не ревнуй! Еще до первого замужества за мной ухаживал один востоковед. Часто ездил на раскопки в Индию. Он рассказывал о старом здании на территории высокогорного храма. Местные говорили, что это окаменевшая вимана. Он читал мне надписи и перевод. Так… Кажется… Рахьям сурьядж шурадр. Боги создали людей.
— Или цивилизация под названием «Рахам». Я знаю, как произносятся всего четыре символа, но не знаю их конкретного значения. Символика слишком многовариантна, как сленговый английский. Снова тупик. Мне нужен их Розеттский камень…
— Если повезет, найдем его в библиотеке, — приободрила жена.
Я беззвучно усмехнулся: вряд ли такой существовал, да еще и с понятной египетской иероглификой, появившейся, когда мир Древних полностью исчез под песками времени и пустыни.
— Любимая, — непривычно обратился к супруге, чем вызвал ее легкое замешательство, — я хочу лечь к Икраму на обследование. Знаю, Службу древностей нельзя оставлять надолго без присмотра, но мне страшно после таких видений. Боюсь, что мне осталось совсем мало.
Эмилия молчала, только на ее лице застыл испуг.
— Все хорошо… — продолжил, стараясь подбирать слова. — Мне повезло столько прожить, встретить тебя, любить и быть любимым. Я приму судьбу такой, какой она будет.
— Не отпущу тебя! — разрыдалась жена. — Если и жить, то долго и счастливо и умереть в один день! Как в сказке! Ты понимаешь меня?
— Да. Красивый конец, правда, — нежно обнял ее, прижал к себе.
Леди Аджари-Карнарвон забронировала билеты на самолет на следующее утро. Весь день мы провели в номере: Эмилия листала буклеты, делала пометки в ежедневнике, заказывала в номер обед и ужин, оплачивала счета, я же записывал все произошедшее за отпуск перьевой ручкой на листах писчей бумаги. Не знаю, почему, но такой вид «писала» мне подошел: им одинаково легко выводились символы всех моих четырех языков. Теперь ведение дневника оставалось не только данью памяти Джона, но и выполняло важную функцию наблюдения за собственным самочувствием. Для себя открыл, что внезапные пробежки и резкие запахи ароматических масел негативно влияют на работу моего мозга. Значит, по возможности, постараюсь избегать их.
Ночь выдалась бессонной для меня. Лежал, обнимая супругу, смотрел на потолок, где мрак разрезали полосы света фонарей и автомобильных фар. В мыслях планы на будущее перемешались с воспоминаниями. Внутренний страх не давал закрыть глаза, как будто сознание не хотело снова погружаться в видения, вызывающие тревогу.
Зато утром я чудовищно хотел спать, поэтому был молчаливым, зевающим и невыносимо рассеянным. Другая женщина упрекнула бы (не раз видел сцены между супругами из-за подобной мелочи), но Эмилия молчала по этому поводу. Точнее, не обращала внимания на очередной сбитый чемодан или поиски снова забытого где-то телефона. Чашка душистого латте придала немного бодрости. В результате поездка до аэропорта и посадка в самолет прошли без приключений. Оказавшись в кресле, положил голову на плечо супруге и заснул.