Вздохнул в ответ. Выдержит ли супруга такое мое отсутствие?
— Эмилия приедет завтра? — поинтересовался он.
— Обещала, а там, как получится.
— Хорошо. Засыпай, я посижу рядом.
Икрам выключил лампу, подвинул стул к изголовью кровати, сел. Его пальцы убрали мои непослушные пряди за уши, коснулись лба, провели по бровям. Он всегда так делал, чтобы успокоить, когда я после пробуждения лежал в больнице. Потом научил такому приему и Стефанию. От приятного массажа я мгновенно погрузился в сон.
Утром проснулся от голосов за дверью: слов не понимал, но узнал супругу и доктора. Их диалог был достаточно коротким. Потом вошла Эмилия, нежно поцеловала меня.
— Искандер все объяснил. Я люблю тебя, остальное — мелочи. Не переживай. Пока ты завтракаешь в столовой, здесь заменят мебель на палатную, поставят аппаратуру. После обеда начнут погружать тебя в кому.
Никогда бы не подумал, что еда в таком учреждении покажется, по-настоящему, вкусной, когда узнал, что это будет последний завтрак — следующий планировался через месяц, а, может, и больше.
Палата изменилась до неузнаваемости: гостиничный уют уступил место больничной рациональности. Домашнюю рубаху сменила легко снимающаяся «распашонка», как называли ее на своем сленге медики. Все это время Эмилия была рядом, под диктовку дописывала мой дневник. Последние приготовления, подключение аппаратуры и капельницы с физраствором.
— Ты готов? — произнес Икрам, набирая в шприц растворенную «пыль бессмертия».
— Да.
— Я люблю тебя! — супруга подарила страстный поцелуй. — Спи и ни о чем не беспокойся!
Доктор ввел дозу в капельницу. Стало необыкновенно хорошо. Чувство полета нарастало с каждым мгновением. Глаза сами закрылись…
Глава 28
(Примечание: Отец никогда не говорил о случившемся, но за неделю до смерти матери позвал меня в родительскую спальню, сел к ней на постель и попросил прощение со слезами на глазах. Он не упоминал в своем дневнике об этих событиях, и я понимаю, почему: ему не хотелось вспоминать, что чуть не совершил «по истине величайшую глупость в жизни». Именно так он назвал свое поведение в тот день. Чтобы понять всю картину произошедшего, пришлось расспросить их обоих и очень подробно. Эта глава написана по рассказам родителей и моим воспоминаниям).
Легкие, неожиданно для меня, захотели наполниться воздухом, но вдох получился слабым, поверхностным, словно что-то мешало. Еще один — глубокий, инстинктивный. Тот же результат. «Воздуха! Дышать!» — запульсировало в мыслях, отдавая страхом. Сквозь боль в затекших мышцах повернул голову на бок — не помогло. Руки судорожно потянулись к лицу, пытаясь освободить нос и рот. Нащупал пальцами что-то почти невесомое, накрывавшее голову, мешавшее дышать, стянул вниз и вдохнул полной грудью. Первый удар сердца прошелся гулким эхом по телу, за ним второй, третий. Сил открыть глаза еще не было. Ощупал руки — капельниц и катетеров не обнаружил. Значит, курс лечения закончен, но зачем так укрывать? Может, в палату заглядывал кто-то чужой, и Искандер решил таким образом спрятать меня от посторонних глаз?
Попытки с десятой смог перевернуться на живот, обнял подушку, прижался щекой. Почувствовал кожей гладкую ткань, источавшую нежный аромат ладана, розового дерева и чего-то хвойного в сочетании с запахом свежести. Откуда я знаю его? Он, как облако, окутывал меня, приятно щекотал нос, пробуждая волнительное чувство ностальгии… Детство. Так пахла моя кожа, после того, как Стефания разбудила меня. И даже месяцы, проведенные в больнице, не избавили от «мумийного» запаха. Потребовалась лет пять, чтобы он выветрился.
Тело все еще отказывалось повиноваться, но мыслительный процесс набирал обороты. Где я находился? Для больницы слишком тихо, запахов лекарств и дезинфицирующих средств тоже не почувствовал. Мягкий матрас. Большая подушка. Однозначно, не вип-палата от Искандера. И не морг, хотя такая мысль промелькнула в первые мгновения, когда очнулся.
Снова потянуло в сон, которому не смог сопротивляться. Отключился.
Новое пробуждение шло намного легче предыдущего. Воздух был свежим, прохладным, дышалось свободно. Почему-то вспомнилось рождественское путешествие с Джоном на шотландский курорт Гленко. Как же там было прекрасно: высокие горы, снег, переливавшееся зеленым цветом ночное небо, душистый горячий глинтвейн, от которого слегка кружилась голова… Хочу снова туда! С Эмилией! На Рождество! (Хоть это и не мой праздник). Чтобы были душистые кисловатые мандарины и финики в сахаре. Хочу научиться кататься на лыжах — тогда я побоялся встать на них, не говоря уже о том, чтобы проехать по тропинке десяток шагов. Просто хочу!