Мы снова шли в полной тишине. Аджари изредка поднимал взгляд, осматривался и указывал рукой нужное направление.
Так мы добрались до мастабы, указанной на табличке, как безымянная. Сахем сбросил рюкзак на песок, аккуратно вскарабкался по крошащейся облицовке наверх.
— Это здесь! — негромко крикнул он, спускаясь ниже и протягивая мне руку. — Иди ко мне!
Мой рюкзак занял место рядом со своим собратом. Цепляясь за камни и обхватив пальцами его запястье, я поднялась на плоскую крышу мастабы.
— Не упади. Вход, — предупредил он. — Вот здесь я стоял и наблюдал за строительством. Казалось, они торопились. Стройка шла бешеными темпами, грубо. Важен функционал, а не внешний вид. Это отличало послепотопных от допотопных. Помню, такой стоял грохот, что земля дрожала, но им было все равно. Они не замечали шума. Они общались жестами, близкими к иероглифам, и каждый из которых обладал большой смысловой емкостью.
— То есть, не использовали речь?
— Нет. Ее не услышали бы. Все пять пирамид строились одновременно. Были краны, погрузчики, паровые машины в ладейных ямах. Река плескалась прямо у плато. Но звездолетов не было. Ты спрашивала, как они выглядели?
— Да.
— Очень высокие, метров пять-шесть, сильные, с серо-голубой кожей, фактически, без одежды… А, может, в таких облегающих костюмах, которые я принял за настоящую кожу? На головах я заметил странные повязки, как защитные каски из ткани, у немногих — прозрачный щиток, закрывающий лицо. Ходила небольшая группа в длинных одеждах и шлемах, украшенных подобием звериных голов, — Сахем замолчал, присел на край, свесил ноги.
Села рядом, положила голову ему на плечо. Воображение рисовало большую картину работ на плато, превращая слова в образы: исчезли мастабы, на их месте работала техника, ходили Древние и общались между собой жестами.
— Я видел запуск пирамид… — не отрывая взгляда от залитых каменных вершин сказал муж.
— Что? Запуск?
— Да. На макушках не было никаких пирамидионов, видимо, туда должно было ставиться портативное оборудование для преобразования энергии планеты. Они в чем-то ошиблись. Произошло сильное землетрясение. Две дальние пирамиды немного осыпались, у Менкаура слетела половина гранитной облицовки, у Хуфу — еще необлицованной — образовались трещины в потолке камеры царя. Они сами разобрали дальние сооружения, блоки пустили на облицовку пирамиды Хефрена. Они посчитали ее лучшей из всех.
— Одна из пяти? Мало…
— Построили еще три. Дальше. Тоже провал. Корабли так и остались на плато. Не стали перелетать впустую. Видимо, всего объема полученной энергии не хватило на то, чтобы вернуться домой. Или она не подошла для их техники. Вот почему послепотопные остались здесь!
— А теперь у меня вопросы: что задержало их на планете, что истощило питание космолетов? Почему не позвали на помощь? Могли бы просто забрать выживших и улететь.
— Наска… Вот, где ответ. У них было спасательное землекопательное и георадарное оборудование. Цель — не соплеменники, а техника и знания. Кто уцелел и что уцелело, то взяли на борт. Потом искали город, погребенный под сотнями метров песка, глины и камней; потеряли время, пока ждали высыхания селевого потока; георадарами разрядили энергоемкости… А помощь? Сначала думали, что справятся, а с пустыми батареями, как оказалось, не смогли послать сигнал за пределы Солнечной системы. Подожди! Пирамидальная форма каменных сооружений — не метод проб и ошибок, а применение рабочих технологий. Они знали, что делали. У них была четкая стратегия поведения при нештатных ситуациях. Размеры пирамид и особенности внутреннего строения — всего лишь поиск решения, подходящего для этой планеты. И техника у них была с собой, чтобы построить земные «трансформаторы».
— А если…
— Может, «если» сегодня станет нашим любимым словом-паразитом? — рассмеялся он, повернулся ко мне. Его лицо буквально светилось от счастья, глаза блестели, губы чуть дрожали от нервного напряжения.
— Пойдем искать пятую? — нежно обняла его.
— А стоит? Ради пары слоев блоков под десятками локтей песка тащиться неизвестно куда? Лучше домой!