Муж тихо шмыгнул носом, судорожно глубоко вдохнул. Он затосковал по дому, давно исчезнувшего под песками времени. Я перевела тему разговора, чтобы Сахем окончательно не расстроился и не впал в хандру.
— Тогда что пришельцы делали здесь?
— Думаю, на нашей планете находились научные экспедиции, форпосты или тому подобное. Допотопные здесь адаптировались, возможно, жили тысячи лет. Они работали с мягким камнем, а не пилили его в промышленном масштабе. А если и механически обрабатывали, то, как скульпторы, а не строители. Предпочитали красоту практичности. Послепотопные хотели зарядить корабли, как на родной планете, но просчитались с физическими свойствами материалов, размерами «зарядки» и гравитацией. Им тоже пришлось привыкать к Земле... Со временем вода и воздух уничтожили космические суда, стоявшие у пирамид, строительную технику. Люди, с умыслом или без, истребили пришельцев, а, может, те сами вымерли от генетической изоляции. Грустная веха в истории нашей планеты.
— А библиотека?
— Теперь на сто процентов уверен, что ее создали послепотопные. Собрали все, что нашли от допотопных, перезаписали данные для своего пользования. Конечно же, пополнили стеллажи и своими дисками.
Супруг вздохнул, закрыл глаза, тихо заснул, несмотря на то что было время послеобеденного чаепития.
В течение трех недель после работы Сахемхет по несколько часов проводил со Стефаном: лежал рядом, наблюдал за его состоянием. Я корила себя за то, что разрешила мужу подобный эксперимент, но, с другой стороны, понимала, что этот момент когда-нибудь бы настал. Им обоим нужно было расставить все точки над «i» в отношениях и доверии друг к другу.
Мы завтракали, обсуждали планы на рабочий день, когда в обеденный зал неслышно спустился Стефан. Вид у него был не вполне адекватный, в отличие от просыпавшегося Сахемхета. Растрепанный, он зевал, явно еще не добрался до ванной комнаты.
— Отец, — произнес он хриплым, словно простуженным, голосом, — знаешь, я не такой псих, чтобы восхищаться этими монстрами со съехавшей крышей!
— Стефан! — вмешалась я. — Оставайся джентльменом даже сейчас!
— Не сердись, — обнял меня Сахем, — его реакция вполне нормальная. Помнишь, какие галлюцинации появились у меня в Риме и как мне было потом страшно?
Уж этот кошмар я точно не смогла бы забыть, особенно рассказы мужа о своих видениях — Древнем, вырезающим лезвием на своей коже символы давно мертвого языка.
— Пап... — мальчик сел за стол напротив нас. — Я тебе верю, но, пожалуйста, пусть мой Древний Египет будет таким, каким он описан в учебниках истории. Пусть пирамиды строят сотни тысяч египтян, фанатично любящих своего правителя, пусть обелиски делаются для Хатшепсут и Аменхотепа Третьего, а Сфинкс имеет лицо фараона Хефрена. Я не хочу иметь дело с твоими Древними. Мне страшно. И неважно, насколько они были высокоразвитыми...
— Это твой выбор, — неожиданно для меня озвучил свое мнение Сахемхет. — И, если будешь считать, что твой прадедушка построил третью пирамиду на плато Гиза, ты, все равно, останешься моим сыном. Я с уважением приму твою точку зрения, какой бы она ни была, потому что очень люблю тебя своего — единственного сына Стефана! Мир? Ведь так говорят твои ровесники?
— Мир! — воскликнул мальчик, выскочил из-за стола, повис на шее отца и, улыбаясь, разрыдался. Сахем прижал ребенка к себе, тоже не сдерживая слез. Мои мужчины помирились и в научном мировоззрении, и в личном. А что еще надо, чтобы быть счастливой супругой и матерью?