Со Стефи постоянно общался по телефону, что было удобно, хоть и дорого. Когда появились видеоплееры — купил такой вместе с новым телевизором, про Стефанию тоже не забыл. Не поскупился на хорошие видеокамеры для себя и семьи Аджари. Мы записывали видео на кассеты и отправляли их друг другу почтой. Я видел на экране, как взрослеет Сахемхет, как он пытается говорить на чужом для него языке — английском, как изучает современный «непонятный» мир. Смышленый мальчик, впитывающий, как губка, новые знания.
Сначала я присылал ему популярные детские книги для малышей с яркими картинками и простыми рассказами, но они не вызывали у «маленького принца» особого интереса. Зато от собраний текстов гробниц, папирусов с переводами, отчетов экспедиций, путеводителей по музеям и стране «вторая» мама с трудом его отрывала. Конечно же, египтянин читал тексты на родном языке. Тогда Аджари пошла на хитрость а-ля «юный Шампольон»: научила его сопоставлять иероглифические надписи и их переводы. Прогресс был налицо.
Стефания рассказывала, что Сахемхет сдружился с несколькими работниками запасников, экскурсоводами Фархази и Рингом, учит их лекции для туристов, осваивает разговорный арабский и английский.
Моя мать не скрывала своего восхищения приемным сыном Аджари, просила уговорить переехать его и Стефанию в Англию, но сказать об этом «саккарскому профессору» я так и не осмелился: Египет был их жизнью, водой, воздухом, и променять любимые пески Саккары на каменные джунгли Лондона они не смогли бы.
Через несколько лет я стал чаще обращаться к мальчику за помощью с переводом иероглифов на экспонатах Древнего царства и получал неоценимую помощь в виде огромных текстов, написанных рукой Стефании под диктовку египтянина, уже неплохо разговаривавшего на английском. Мне нравилось записывать на видео лекции по истории или экскурсии по известным музеям мира, показывая книжные иллюстрации и сопровождая их необычными рассказами, которые специально готовил для него. «Маленький принц» по достоинству оценивал мои старания настойчивыми просьбами о продолжении «культурных прогулок».
Время летело быстро: Сахемхет рос, и вместо любознательного ребенка с локоном юности я уже видел на экране симпатичного, прилично образованного юношу, неплохо говорившего по-английски и обладавшего в некоторых аспектах почти энциклопедическими знаниями. В шестнадцать лет он стал сотрудником музея, работал в запасниках, тайком делал свои переводы текстов Древнего царства. В восемнадцать — попробовал себя экскурсоводом, но долго не задержался на этой должности из-за постоянных конфликтов с туристами, основная масса которых была приверженцами классической истории, навязанной еще со школьной скамьи, а юноше хотелось хоть немного разрушить стереотипы о своем мире. Бросив хождение по музею, он перебрался к Аджари на раскопки в окрестностях Саккары, с большой охотой переводил для нее все попадавшиеся надписи. Сахемхет с легкостью перенимал и многие привычки «второй» матери: закатанные по локоть рукава рубашки, льняной шарф, повязанный вокруг головы и не дававший волосам лезть в глаза во время работы, рабочие инструменты в карманах брюк и сумка с большим альбомом для зарисовок иероглифов, фресок или места раскопок. В девятнадцать египтянин умудрился очень сильно поругаться с ведущим музейным экспертом по поводу правильности датировок находок в Саккаре и Гизе по особенностям начертания иероглифов. В результате доктор Хавасс запретил молодому человеку переступать порог не только музея, но и запасников под угрозой ареста. Я был далек от происходившего в Египте, но исследования и собственные знания Сахемхета в этой области могли бы очень помочь Службе древностей. Но, увы, такая информация ученым была не нужна и даже представляла угрозу их теориям.
Еще через год, весной, Стефания в время очередного телефонного разговора сообщила, что собирается провести самостоятельные раскопки на юге страны в качестве подарка Сахемхету на его двадцатилетие. Я удивился такому решению: в Саккаре еще копать и копать, цивилизация и дом рядом, а они собрались неизвестно куда и непонятно зачем, где проблематично найти что-нибудь стоящее. Правда, отговаривать не стал, ибо лучшего подарка на день рождения будущего археолога я бы не нашел. Перед их отъездом мы по-дружески общались более двух часов. Столько было радости в голосах обоих, а я с невероятным удовольствием давал им советы, что хватило бы на несколько экспедиций.