— Это здесь… — позвал он за собой.
Перед нами был узкий лаз сквозь приоткрытые створки огромных каменных дверей, засыпанных почти целиком. Птаххетеп прополз первым, я за ним. Это была библиотека богов. То, что я там увидел, запомнил навсегда: в центре комнаты над песчаной рекой возвышался огромный гладкий камень с черной пластиной, лежавшей над ним на четырех фигурках людей с поднятыми вверх руками. Сверху ее покрывал мелкий белый песок. У стен громоздились покосившиеся стеллажи с каменными дисками, которые я принял за посуду. Учитель снял с полки один из них, положил в центр камня отверстием на штырь, потом стал быстро двигать диск пальцами. Песок на пластине, словно по волшебству, собрался в четкие символы, так похожие на наши. Это сейчас я знаю, что такое может делать электростатическое напряжение или высокочастотная звуковая вибрация, но тогда на ум пришла только божественная сила.
— Это язык тех, кто жил тут до нас, — он достал папирус и стал записывать знаки. — Уже лет двадцать пытаюсь их прочитать. Как говорятся — не знаю, но что обозначают — могу сказать про двести восемьдесят шесть начертаний. Многие такие же, как наши, только смысл другой. Наш язык от них пошел. Если ты увидишь глубокую и ровную надпись на камне и, прочитав, получишь бессвязный набор слов — перед тобой их язык. Но таких текстов мало. На наружных стенах — все под толстым слоем песка, а на тарелках — только в этой библиотеке…
— А каменные горы около Мен-фе они строили?
— Это не горы и не гробницы. Они давали силу, что двигала вещи в их мире. Здесь есть чертежи. Но я в них ничего не понял.
Да, Джон, речь шла об энергетических установках, об электричестве, передающимся без проводов, о лампочках и прочем, без чего не может жить твой мир. Это было и у тех, кто жил за тысячи лет до Птаххетепа и меня.
Мы ушли, но с этого дня все мои мысли были только о Древних богах. Он больше меня не брал с собой, говорил, что там внутри вредно для детского здоровья, что мне надо подрасти. Зато на плато мы были частыми гостями.
Я активно учил их язык по папирусам, помогал учителю с переводами, одним словом, стал его последователем и единственным учеником. Он привел меня к царской гробнице, строительство которой подходило к концу, хотя строительством это было сложно назвать: отец приказал отреставрировать старое сооружение Древних, откопанное по наводке Птаххетепа, усовершенствовать до усыпальницы. В Та-Кем и так было сложное положение из-за постоянных войн на границе с Нубией. Возведение даже небольшой пирамиды требовало огромных затрат. Мой отец поступил как мудрый царь, заботившийся о своей стране и простом народе.
Мне было уже десять, когда на трон взошел брат. Почему умер отец, никто не ответил, сколько я бы не спрашивал. По-видимому, новый царь правил недолго или очень плохо, потому что я так и не нашел его в списках царей четвертой династии ни на стенах храмов, ни в современных энциклопедиях. Прости, Джон, не хочу произносить его имя… Забвение — лучшая месть за то, что случилось со мной и моим учителем.
Птаххетеп закончил строительство своей очень скромной гробницы на дне древней шахты. Из тайника исчезли все оригиналы рукописей, остались только переписанные мной копии. Он что-то задумал, но предпочитал держать все в тайне, словно догадывался о приближающейся беде. Потом учитель пропал почти на две недели и вернулся с большой деревянной коробкой, обмазанной высохшей глиной, спрятал ее в тайник. Тучи братской ненависти сгущались над нами с каждым днем все сильнее и сильнее. Я слышал, как верховный жрец постоянно упрекал учителя из-за моего пребывания в храме, приказывал отправить к матери и сестрам во дворец. Но библиотекарь отмалчивался или менял тему разговора. Однажды утром, перепугав жрецов, в храм ворвались царские телохранители, схватили нас с учителем, привели в ритуальный дом, выгнали оттуда всех бальзамировщиков. Их главный приставил нож к моей шее и холодно произнес:
— Принц Сахемхет обвиняется в измене, сговоре с чужеземцами и покушении на жизнь царя. Наказание — смерть. Птаххетеп, владыка милостив: ты можешь собственноручно убить виновного, или это сделаю я. Выбирай!
— Я сам… — голос учителя задрожал, по изрезанному морщинами лицу потекли слезы. — Можно будет сразу же подготовить тело к погребению и похоронить в моей гробнице?
— Делай с ним, что хочешь, но к закату я должен отчитаться господину о его казни.