— Почему ты пришел в священное место? — после долгого молчания тихо произнес он.
— Я знаю, что под землей. Я был там больше четырех тысяч лет назад.
— В этом месте когда-то жили боги. Вошедший туда засыпает и не просыпается никогда. Так говорится в наших легендах. Поэтому мы сами не ходим и не пускаем других. Но ты, вижу, не боишься вечного сна…
— Нет. Я спал сорок с лишним веков и больше не усну, сколько бы ни пробыл там.
— Ты не такой, как мы или они. Думаю, ты достоин тайн Древних. Мы щедро одарим жертвами богов, чтобы они сменили гнев на милость. Прости, что был груб с тобой и твоими спутниками, — он вежливо поклонился. — Вы свободны! Можете остаться в деревне до утра.
— Сахемхет! — крик Стефании прозвучал одновременно с автоматной очередью.
Она прыгнула на меня, обвила руками шею и повалила на землю. На мгновение увидел людей в черной одежде, стреляющих по всем без разбора. Потом была сильная боль в виске, темнота и тишина.
Я очнулся от жуткого воя собаки. Открыл глаза. Голова кружилась и болела. Небо было таким золотисто-розовым от первых солнечных лучей. Стефания по-прежнему лежала на мне.
— Мама, — прошептал, касаясь волос, выбившихся из-под старого шарфа. — Что это было?
Ответа не последовало. Коснулся ее лица — оно было ледяным. Собравшись с силами, перевернул ее на спину, встал рядом на колени. Стефи была мертва. Ее рубашка почернела от свернувшейся крови. Левая рука сжимала приличный камень, которым она, по-видимому, и ударила меня по голове. Пули прошили ее грудь насквозь, но я не был ранен. Снял окровавленное ожерелье — три смятых кусочка металла застряли между большими лазуритовыми бусинами, треснувшими от ударов, и их золотой оправой. Огляделся вокруг: наши рабочие и все жители селения лежали мертвыми на земле. С трудом встал, подошел к колодцу, около которого стояло ведро с водой. Хотел умыться, но вздрогнул, увидев свое отражение: лицо и волосы были перепачканы засохшей кровью и песком. Там не было ран… Мама! Она до последнего вздоха старалась защитить меня — оглушила камнем, измазала лоб и щеки, чтобы приняли за мертвого, чтобы никто не узнал… Напившись, отмыв лицо и грудь, я решил не оставлять тела поверх земли. Стефанию перетащил в стоявший на окраине селения грузовик, попавшиеся по пути корзину и мотыгу закинул в кузов, нашел канистры с бензином; жителей деревни и наших рабочих отволок в дома, где засыпал останки песком, наглухо закрыл окна и двери, чтобы не надругались над мертвыми животные. Выпустил на волю лошадей, коз и прочую домашнюю живность. Потом долго молился за души умерших, просил для них продолжения земной жизни уже в другом мире.
Я видел много фильмов, где люди водят разный транспорт, с любопытством наблюдал за таксистами во время поездок, но сам завести грузовик смог лишь через несколько часов. Не стал заезжать за оставшимися вещами, а сразу взял курс по широкой дороге на север. Мой путь был в Вади-Натрун. Я не мог просто бросить тело такого человека, как Стефания, в гроб и закопать на кладбище. Она стала моей мамой и заслуживала поистине царских почестей. Ты правильно понял, Джон, я решил ее мумифицировать согласно своей веры. Теоретически знал, как это делается, — годы общения с работниками запасников не прошли даром.
Недалеко от соляного озера увидел старую полуразрушенную хижину. Подобрал кусок вулканического стекла, который обстучал под нож. Сделал стол из камней и валявшегося тростника с крыши. Каждый час был на счету, пока тело не начало разлагаться от жары. Уложил ее на стол, накрыл срезанным с кузова куском брезента, а сам поехал за натром. Думал, сойду с ума от горя, когда делал надрез на ее животе и вытаскивал внутренности, когда засыпал тело этой солью. Соблюсти все тонкости не получалось: был один и далеко от цивилизации, но это не имело никакого значения. Важны лишь телесная оболочка, ее наличие, а не состояние, и правильно проведенный ритуал. Этим и отличается взгляд на погребальный обряд Древнего царства от Нового.
Я выплакал все слезы за тот день, выл, как плакальщицы на похоронной процессии. Сердце разрывалось от боли и тоски. Я не испытывал ни жажды, ни голода. Не волновало, что руки и одежда перепачканы кровью и солью. Больше суток просидел рядом в ожидании какого-то чуда, хотя понимал, что уже никогда не верну ее. Собравшись духом, стал обдумывать, что мне еще было нужно. Сняв украшения, я взял два браслета и поехал искать крупное селение, где мог купить все необходимое. По дороге попался колодец. Остановился, отмылся, выстирал рубашку и продолжил путь по грунтовой дороге. Пришлось поплутать, прежде чем добрался до деревни. Там продал браслеты. Так долго я еще не торговался: за бесценок не хотел отдавать свои вещи. С местными не получилось, но случайно попался заблудившийся состоятельный турист, а, может, и скупщик краденого из гробниц. Не важно, как тогда, так и сейчас. Он безоговорочно заплатил запрошенную мной фантастическую сумму. На вырученные деньги заправил грузовик, купил ткани, красок, масел, еды для себя, запасся водой, заказал деревянный саркофаг со стилизованным лицом, которому сам хотел придать сходство с мамой.