В Британском музее Аджари предпочел стать экскурсоводом, работающим в залах Древнего мира и Ближнего Востока. На следующий год, не без моего содействия, Сахемхет поступил в университет. Теперь он совмещал учебу и работу. Директор пошел мне навстречу и специально оставил для студента одну вечернюю экскурсию и ввел сокращенный маршрут, однако спрос на рассказы Аджари не уменьшился. Для поддержания интереса у посетителей музея и создание специфического колорита у юноши имелся богатый набор цитат известных историков, востоковедов, ученых и философов. Путешествие в прошлое в его компании всегда начиналось с античного крыла. «Добро пожаловать в мир, что оставил после себя семь чудес света, — начинал он рассказ об экспонатах в витринах. — Мир, вдохновивший Европу на Ренессанс и Классицизм…» Сахемхет часто вставлял в лекции поучительные тексты из известных папирусов, когда вел группы по египетским залам. Конфликтных ситуаций, как в Каире, не возникало: молодой человек в увлекательной форме рассказывал то, что хотели услышать люди. А дома его ждал личный музей размером в комнату, где каждый вечер шли работы с рукописями великого хранителя библиотеки Древних.
С такой работоспособностью и жаждой знаний я столкнулся впервые. После первого курса юноша заявил, что хотел бы взять паузу в работе и экстерном закончить университет. Настоящее безумие для человека, не имеющего английского школьного образования. Стефания потратила много времени, чтобы научить маленького египтянина грамотно заниматься самоподготовкой, читать не только учебники, но и дополнительную литературу. Только этого навыка было мало. Молодого человека ожидала колоссальная умственная и психологическая нагрузка. Он терпеливо выслушал все мои доводы «против», безоговорочно принял их, но остался при своем мнении и попросил немного помогать с отчетными работами в качестве редактора и корректора. Я согласился, хотя сомневался в том, что он выдержит подобную информационную гонку без срыва на финишной прямой.
Несмотря на языковые трудности, Аджари добивался отличных результатов, в основном, благодаря прекрасной памяти и еще одному своему навыку — нестандартному подходу к изучению материала: он компенсировал недостаточное понимание одного языка другим. Сахемхет старался находить одну и ту же книгу и на арабском, и на английском, а в конспектах целые абзацы были начертаны древнеегипетской скорописью. В качестве помощи он просил перечитывать отчетные работы на предмет ошибок. Юноша целыми днями пропадал в библиотеках, приносил домой стопки книг. Я не тревожил его с изучением папирусов, оставив подобное увлекательное занятие до появления свободного времени. Сахемхета раздражало, что в учебном заведении многие преподаватели и студенты относились к нему, как к чужаку-иностранцу. Однако, подобное ничуть не останавливало его в достижении своей цели. Диплом Аджари защитил очень достойно, несмотря на мои опасения и его научного руководителя. После окончания экстерном университета египтянин с головой окунулся в научную работу, продолжая учиться дальше и, чтобы в будущем получить ученую степень доктора. Он снова вышел на работу с индивидуальным графиком экскурсий.
Через десять лет после переезда в Лондон, Сахемхет успешно защитил докторскую и на четыре года всецело посвятил себя написанию нового труда для защиты ученой степени профессора в области лингвистики древнеегипетского языка. Это был его конек. Он доработал свой способ определения датировки предметов в рамках правления конкретной династии Древнего царства по особенностям начертания символов иероглифического и иератического письма. Невозможно представить, какое количество папирусов, посуды, стел, статуй, фотографий гробниц пришлось ему изучить. Но от меня не скрылся тот факт, что тексты и картинки тщательно прорабатывались на содержание знаков древней цивилизации.
За годы Сахемхет неплохо адаптировался к жизни в английской столице, что только цвет кожи, похожий на легкий загар, и несильный акцент выдавали его заграничное происхождение. Хоть я и был далек от антропологии, но не удержался проанализировать принца на предмет схожести с современными народами, населявшими Египет, и пришел к выводу: он не был похож ни на эфиопов, ни на суданцев, ни на арабов. Ростом не выше среднестатистического британца, немного худощавый, где-то близкий к южным итальянцам и испанцам: непослушные, ниже лопаток, чуть волнистые волосы очень темно-коричневого, но не черного цвета, выгоравшие до более светлого оттенка от длительного пребывания на солнце (чего не замечал у современных египтян), густые изогнутые брови и крупные округло-миндалевидные глаза с радужкой цвета темного янтаря. Прямой же нос с едва заметной только в профиль горбинкой, чуть полные губы и округлый тип лица с несильно выделяющимися скулами относили его уже к древним египтянам, населявшим в то время дельту Нила (сравнивал с дошедшими скульптурами и росписями гробниц). За то время, что Сахемхет прожил в современном Египте и в последние годы много находился на солнце, его кожа приобрела красивый загар, который сильно побледнел за десятилетие, проведенное в туманном Лондоне и залах музея. Первое время я уговаривал Аджари провести пару недель на берегу Средиземного моря, но получал отказ без объяснений. Но они были мне не нужны: близость к родине и невозможность вернуться домой причиняли Сахемхету невыносимые душевные страдания. Потом он смирился, но в деловых поездках всегда останавливался в гостинице в центре города, говорил, что это помогает сосредоточиться на работе и не предаваться воспоминаниям о песках Саккары или залам каирского музея.