Мы заняли столик с удобными креслами на закрытой террасе, украшенной душистыми елочными ветвями с лентами и игрушками. Пока проголодавшийся Сахемхет оценивал местные рождественские блюда, я принес две кружки горячего настоящего глинтвейна.
— А такое с утра пить нормально? — поинтересовался юноша, сделав небольшой глоток.
— Не крепче пива. Или тебе малиновое безалкогольное заказать? Или капучино хочешь?
Аджари недовольно фыркнул. У него сложилось странное мнение, будто историки думают о древних египтянах, как заядлых пьяницах, которые безмерно пили и пиво, и вино, и даже детей поили вышеперечисленным. Сахемхет довольно часто возмущался мнением ученых о быте Древнего царства, когда читал книги и монографии. «Откуда они это взяли?» стало его фразой-паразитом на долгое время.
— Кофе не хочу, а то, что ты называешь пивом, я даже пробовать не буду, — ответил молодой человек. — От одного запаха воротит. А вот это, — он указал на кружку, — горячо, вкусно и пряно. Я бы не отказался от еще одной…
— Что? — невольно вырвалось у меня.
— Вечером, конечно. Сейчас эту бы допить. А ты про что подумал?
Да, Сахемхет, действительно, был непредсказуем, как гробница Рамсеса Великого. Сколько десятилетий ее копают, а конца коридору все нет и нет.
— Мандарины любишь?
Протянул ему половинку. Он удивленно посмотрел, пожал плечами, но все же взял, отломил дольку, поморщился.
— Финики в сахаре вкуснее… — вздохнул египтянин. — Здесь их, случайно, нет?
— Увы, — ответил и сразу перевел разговор на более актуальную тему. — Вечером пойдем окрестностями любоваться? Если повезет, Млечный Путь увидим.
Он кивнул, сделал еще несколько глотков. Допив глинтвейн, молодой человек откинулся на спинку кресла, закрыл глаза. Не знаю, что было в его мыслях, но, судя по довольному выражению лица, что-то позитивное. А, может, он всего лишь дремал, ибо так просидел больше часа.
До темноты мы гуляли по тропинкам среди редких раскидистых сосен и елей. Несколько раз выходили к началу лыжных и сноубордных трасс. Непонятные «штуковины» привлекали внимание Аджари, но на мое заманчивое предложение покататься он уверенно ответил отказом.
— Почему? Это просто: отталкиваешься палками и едешь прямо по тропинке. Я пойду рядом, — попытался уговорить его.
— Тебя устроит такой ответ? Я боюсь. Это чужое для меня. Может, когда-нибудь потом…
Молча согласился с такими доводами. Ссориться с парнем из-за пустяков в праздничный день совершенно не хотелось, давить тоже. Но в отместку закидал его снежками, когда остались одни на дорожке. Он смеялся, вытряхивал снег из капюшона и с мальчишеским задором не поленился опрокинуть меня в сугроб. А потом долго и весело хохотал, наблюдая, как я пытаюсь подняться на ноги. Лишь после нескольких моих неудачных попыток встать, Сахемхет протянул руку, за которую ухватился и вылез из снега. Юноша заботливо отряхнул мои куртку, брюки, шапку, обнял и тихо попросил прощения за затянувшуюся шутку.
В тот день в столовую мы заглянули только ради обеда, а ужин заказали «на вынос».
Стемнело. Под каким-то несущественным предлогом я, в одном свитере, незаметно прихватив маленький термос, покинул бунгало.
В круглосуточном кафе, наполнив емкость свежеприготовленным глинтвейном, я поинтересовался прогнозом погоды на ночь и местонахождением хорошей тропы для прогулки. Небо снова было ясным, но мороз усилился.
— Одевайся и идем! — поторопил Сахемхета, натягивая куртку подзамерзшими руками. — Ночные горы — это фантастика! Там так здорово!
Мы прошли больше мили по склону вверх до смотровой площадки. Внизу поблескивал огнями глэмпинг, а здесь было достаточно темно. Тонкий серп растущей луны слабо освещал снег на вершинах и не забивал яркие небесные светила. Аджари с любопытством всматривался в небо.
— Здесь другие звезды, большие… — произнес он, закончив молчаливое изучение темного купола с разноцветными точками. — Ночью в Саккаре они другие.
— Звезды не меняются, — ответил я. — Это только кажется. Просто, мы на приличной высоте и на другой широте. Вот созвездия и другие. А еще здесь можно увидеть… — взял паузу, осмотрел горизонт и резко развернул парня на сто восемьдесят градусов. — Вот это!