По рядам прошел шепот недоумения и девичьего восхищения. Несмотря на то, что мне исполнилось тридцать пять, я выглядел лет на двадцать. Время «остановилось», когда я открыл тайник в гробнице Птаххетепа. Очередная доза этого порошка не отправила в длительный сон, а отразилась на моей внешности. Не замечал этого, пока не услышал от седых академиков, что мой возраст в резюме указан неверно и я слишком молод, чтобы иметь ученую степень профессора. На этом основании они хотели отложить мою защиту до срока, когда «из мальчика стану мужчиной» (Примечание: у отца эта фраза была записана на древнеегипетском и дословно звучала «когда уберешь свой локон юности в шкатулку и станешь носить сандалии»). Хорошо, что в тот момент при себе оказались документы, и это недоразумение быстро разрешилось.
«Я расскажу вам о трех тысячелетиях древнеегипетской истории: о победах и поражениях, о взлетах и падениях, о бесстрашных и трусах, о мудрых и безумцах, о мире живых и мире мертвых. Я хочу, чтобы вы просто слушали и запоминали, а конспекты можете выписать из любого учебника по истории Древнего мира. Начнем?»
Я приглушил в лекционном зале свет, попросил закрыть жалюзи. Изображение на экране стало ярким и четким. От волнения промахнулся указателем и вместо презентации открыл папку с фотографиями рукописей из гробницы. Хотел закрыть, но из зала раздались крики:
— Что это? Расскажите! Это интересно! Это книга мертвых? Математический папирус?
Решил, что классическую теорию еще успею осветить в полном объеме, а небольшое пятиминутное лирическое отступление о наследии Древних и работах Птаххетепа должно заинтересовать студентов, хотя обещал доктору Хавассу молчать о Египте до фараонов. Но от биографии неизвестного египетского библиотекаря репутация Захии, как историка, никак бы не пострадала.
— Более сорока веков назад, — загадочным голосом начал рассказ, — в храме Тота близ Мемфиса жил хранитель самой большой в то время библиотеки в Древнем Египте. Его имя было Птаххетеп. И это фотографии папирусов, на которых все иероглифы выведены его рукой. Они чудом сохранились в гробнице.
— А что там написано? — донеслось с первых рядов.
— Там начертаны тексты на более раннем языке, которые он много лет копировал в известном только ему хранилище знаний — библиотеке Древних, так жрец называл его, — не заметил, как переключился на запретную тему. — Теоретически, иероглифика этого языка легла в основу египетского письма Древнего царства, но звучание уже невозможно установить, а смысл символов остается загадкой. Мертвый, давно потерянный язык. Птаххетеп смог сопоставить с иероглифами Древнего царства более трех сотен знаков, — я сменил картинку на фотографию самого длинного документа и увеличил фрагмент, — но перевод с помощью них большого текста, к сожалению, получается бессвязным набором фраз.
— А сколько ученых работают над ними?
— На данный момент, только я, — гордо произнес в ответ.
— Вы сказали, что это копии с оригиналов. А мог тот египтянин при переписывании допустить ошибки? Неправильно написать? — спросила девушка с первой парты.
Я вспомнил тот зал с дисками и машиной, тусклый свет масляных ламп, саму пластину с песком. На ней проступили знаки, и правый нижний был больше остальных. На папирусах же все иероглифы были одинаковые.
— Вполне возможно. Оригиналы существуют, — ответил я на вопрос, — но нужна хорошо спланированная экспедиция. Пятнадцать лет назад археологи и рабочие, пытавшиеся найти их, погибли. Ими руководила моя приемная мать, Стефания Аджари.
В аудитории воцарилась мертвая тишина. Слушатели молчали, повергнутые в шок моими словами, но тут поднялась та самая рыжеволосая женщина и задала уже свой нокаутирующий вопрос:
— А пирамиды строили пришельцы или египтяне? И зачем?
— К сожалению, я не отвечу Вам, потому что и сам пока не знаю. Некоторые аспекты могу раскрыть, так как обладаю весомыми аргументами, но обещал одному человеку, пока он жив, не предавать эту информацию огласке. Прошу прощения.
Из аудитории послышались разочарованные вздохи. Почувствовал себя виноватым, но слова, данного доктору Хавассу, я нарушить не мог. Запрет начинал действовать. Дальше говорить на эту тему не хотел: и так зашел слишком далеко, поэтому, закрыв фотографию папируса, запустил лекционную презентацию.