С грохотом распахнулась входная дверь, в комнату вбежала бригада скорой помощи, больше напоминавшая отряд военных на учении, чем врачей. В мои времена визит лекаря и его помощников напоминал размеренную религиозную процессию, а их действия всегда окутывал ореол магических заклинаний и молитв. И самый обычный прием отваров и порошков становился в глазах пациентов божественным даром. Теперь же все было по-другому. Медики уложили доктора Хавасса на диван, обступили его. Я с трудом поднялся. Спросить о чем-либо не было сил — просто стоял и молчал.
— Мои соболезнования… — произнес один из приехавших и пристально посмотрел на меня, словно изучая. — Вы? Вы ведь Сахемхет?
— Да, — ответил ему.
Сердце учащенно забилось от осознания того, что еще один любимый мною человек мертв. Я присел на край журнального столика, обхватил плечи руками.
— Какой ты уже взрослый, — улыбнулся мне врач, как старому другу. — А я тогда ведь не поверил Джону, думал, крыша тоже поехала, как и у его коллеги… Хорошо, что они были такими упрямыми…
— Искандер Икрам?
— Ты был тогда ребенком и помнишь?
— Джон не раз вспоминал о том, что было в лаборатории, — улыбнулся в ответ. — Спасибо Вам!
— Как там мой лучший друг? — Искандер взял стул и сел напротив.
— Оставил меня больше года назад также, как сейчас Захия, — вздохнул, не в силах сдерживать слезы. Сказать «умер» не повернулся язык.
— Держись, парень, — он положил руку мне на плечо. — Думаю, что ты не в курсе местных традиций. Разреши этими вопросами заниматься мне.
Кивнул в ответ. В родной стране я был чужаком со своей верой в давно забытых богов и мертвым языком.
Тело доктора Хавасса унесли на носилках. Я снова остался один в пустой квартире. Отчаяние охватило душу, как тогда, в Вади-Натрун. В очередной раз мир вокруг меня рухнул, но надо было найти силы жить дальше и идти к заветной цели. Оставлять начатые дела незавершенными не имел права ради памяти любивших меня людей.
Икрам, как и обещал, позаботился о похоронах, на которые пришли все, кто знал лично или просто уважал доктора Захию Хавасса. Встав на приличном расстоянии, наблюдал за происходившими на кладбище ритуалами и подошел лишь для того, чтобы произнести прощальную речь. Все-таки, фараоном Древнего Египта в современном мире был он, а не я. Но это не вызывало ни капли зависти к ученому, ибо Птаххетеп учил судить и почитать человека по его делам, а не по одежде и титулам. А дела доктора Хавасса были поистине великими, достойными настоящего царя.
Вернувшись поздно вечером домой, решил уже согласно своей веры отдать дань уважения этому сильному человеку. Не спеша, оделся, распустил в знак траура волосы. Я выглядел точно также, как и в тот день, когда отправился с Джоном к главе Службы древностей за ключом от гробницы Птаххетепа. Полтора десятилетия не надевал это оплечье с разбитыми бусинами, золотые серьги и браслеты. В новом мире слишком быстро потерял свой настоящий облик, подчинившись окружающим вещам. Я стоял, смотрел на свое отражение в зеркале и грустно улыбался.
Под покровом ночи вернулся обратно на кладбище. У свеженасыпанного холма встал на колени, прочитал на родном языке молитву, защищавшую путешествующего по загробному миру от злых сил, поклонился до земли в знак уважения.
«Да сияет фараон Захия на ладье Ра в небесах, — поднявшись, торжественно произнес вслух, — да здравствует Владыка Обеих Земель Сахемхет! Да живет он вечно!»
Так говорил во времена Древнего царства после погребения царя его преемник, и от своих обычаев в данном случае я не хотел отрекаться. «Я обещал быть хорошим правителем Службы древностей и буду им до конца, — произнес на прощание, — это мой мир, который мне выпала честь сохранить для потомков».
Еще раз поклонившись, я покинул кладбище и по освещенным восходившим солнцем улицам направился домой, чтобы продолжить свою работу на посту главы Службы древностей Египта.
Глава 14
Если без Джона я смог прожить в одиночестве достаточно долго, то без Захии уже через неделю начал страдать от бессонницы и ужасной тоски, которую не могла притупить даже изматывающая до потери сознания работа, какой загружал себя каждый день. В этих четырех стенах все напоминало о близких мне людях, которые так рано покинули этот мир. Дальше оставаться одному в квартире было невыносимо, и я, собрав свой нехитрый гардероб, под предлогом изучения книг наглым образом переехал на время к Рашиду, чему тот был несказанно рад. От него я добирался на автобусе до Службы древностей, где засиживался допоздна. Перестановку в кабинете делать не стал, оставил на стенах фотографии доктора Хавасса. Продолжил дальше вести его старый ежедневник. Привез из дома каменные диски для проведения исследований: от визуального под электронным микроскопом до опытов на электрическую проводимость и сохранение электростатического заряда. Я побывал во всех химических и физических лабораториях Каира, самостоятельно оплачивая работы и непосредственно присутствуя при их проведении. Однако, результаты многих из них меня не удовлетворили, и при первой возможности вылетел в Лондон, совмещая деловой визит и личные интересы.