Его слова выбили землю из-под моих ног. При первом знакомстве Эмилия сказала об идущем разводе, и причиной этому был не я. Зачем лгать мне? И кто лжет? Так захотелось прижаться к родному, близкому человеку, попросить защиты и совета, но рядом никого не было. И снова перед глазами появилась полуразвалившаяся хижина в Вади-Натрун, два стола с телами дорогих мне людей, два гроба в запаснике музея. Я всегда был чужим в этом мире. Глаза закрылись сами собой, мысли были не в силах сопротивляться воспоминаниям, зыбучие пески прошлого затягивали и были готовы похоронить меня под своей толщей…
— Сахемхет?!
Громкий знакомый голос заставил открыть глаза. В дверях стоял Рашид, опираясь на трость, и держал под руку внучку (Примечание: за весь дневник отец всего лишь раз упомянул имя девушки только в этом абзаце, но я так и не смог разобрать его на сильно измятом листе. В «Предисловии» я писал о скомканных и заново расправленных страницах — ими и оказалась большая часть этой главы. Через полвека после описанных далее событий я нашел внучку Рашида, дополнил текст ее рассказом, но в знак уважения к народным и религиозным традициям не стану называть ее по имени.)
— Что с тобой? Плохо? — воскликнул бывший экскурсовод.
— Зачем вы здесь? — произнес, с трудом понимая, что происходит.
— Твой заместитель позвонил. Просил передать, что тоже неважный знаток в свадебных делах. Он в Александрию по делам поехал, а мы — сюда, — улыбнулся Фархази.
— Свадьбы не будет, — безразлично ответил ему. — Я передумал. Стану вторым Захией Хавассом или Джоном Брайтоном.
— Конечно, станешь! — он подошел вплотную ко мне, бросил взгляд через плечо на англичанина. — Понятно… А это что за траурный вид? Думаешь, тебе идут черные тряпки? Куда старше становиться, чем ты есть на самом деле? Смотри, что с тобой они делают! Мрачнее тучи стал! Ну, живо, снимай!
Рашид расстегнул пуговицы на смокинге и принялся стаскивать его с меня. Пиджак упал на пол, рядом с ним оказались жилет и шейный платок.
— А теперь оденься так, каким хотели бы видеть тебя отец и мать в праздничный день! — рявкнул старый араб и вытолкал в соседнюю комнату.
Остатки одежды цивилизованного человека полетели на кровать. Без нее я почувствовал себя свободным от предрассудков уже современного мира. С нескрываемым удовольствием закрепил широким передником длинное опоясание из тонкого, жатого в складку, льна, вынул из шкатулок драгоценности. Именная пектораль легла поверх оплечья, браслеты украсили запястья и предплечья, тяжелые серьги — уши, перстни-печати — указательные пальцы. Тряхнул волосами, которые легли волнами на плечи, подвел глаза… Вот чего добивался Рашид: чтобы я вспомнил, что из другого мира, где был бы царем достаточно большой и богатой страны. И пусть в списке Манефона не значилось фараона Сахемхета Неферефкары Хора Ахета — он есть, и он правит современным Древним Египтом!
Я с грохотом распахнул дверь и вошел в кабинет.
— Приветствую Владыку Обеих Земель, — Фархази склонил голову, внучка последовала его примеру.
Англичанин испуганно посмотрел на меня, затем на старика с девушкой.
— Завтра Эмилия станет мой женой, — твердо произнес я, глядя в глаза обидчику, — царицей Та-Кем, «Госпожой Большого дома» и любимой супругой фараона Сахемхета. И ей не будет никакого дела до вашей чопорной и эгоистичной страны. Мой дом станет и ее домом, мои друзья — ее друзьями, а ее враги — моими врагами… Вон отсюда!
Тот попятился, роняя журнальный столик, опрометью бросился к двери и с громким хлопком исчез за ней. Я помог сесть Рашиду на диван, принес для девушки стул, сам опустился в любимое кресло. Первая победа в негласном поединке титулов оказалась за мной, но кому, как не человеку, прожившему полтора десятилетия в Великобритании и вращавшемуся в высших научных и светских кругах, не знать, насколько истинные английские аристократы могут быть коварными. Теперь я понял, что друг семьи, еще не значит, что он друг моей невесты или мой. Пусть только титулованная родня еще раз попробует встать между нами или испортить завтрашний день…