— Что это? — она передала мне сверток.
Развернув лоскут, я невольно раскрыл рот от удивления: маленькая статуэтка из дерева, на которой сохранились следы надписи.
— Главный смотритель царских полей при господине и Владыке Неферхетепе, — прочитал я и добавил вслух: — Это подлинник… Это из гробницы…
— Ты уверен?
— Да. Хочу посекретничать с местными ребятишками. Подождешь?
Она кивнула, одарила счастливой улыбкой. Я расплатился за обед и вышел к нашей свите, которая тут же обступила меня. В ясных карих глазах читались восхищение, любопытство вперемешку со страхом.
— Разговор есть. Тихое место найдется? — позвал их за собой подальше от глаз взрослых.
Старший из свиты указал на покосившуюся хижину. В тени заброшенного дома я присел на камень, достал из кармана удостоверение, с которым старался не расставаться. Дети обступили меня плотным кольцом, пропуская вперед младших.
— Читать кто умеет? — поинтересовался у них.
— Я, — донесся голос с периферии, и ко мне вышел подросток. Видимо, он был за главного у местной детворы.
— Читай! — протянул ему документ.
— Г-глава… Службы древностей… Египта… Сах… Сахемхет Аджари, — запинаясь, медленно произнес он. — Это ты?
— Да, я. И у меня есть к вам всем очень важное дело.
— Какое? — в голосе подростка зазвучали нотки осторожности. Он вернул мне удостоверение. — Над кем ты главный?
Как поговорить с ними, чтобы не испугать и попросить по-хорошему выдать месторасположение гробницы?
— Я главный над всем, что было здесь раньше: над развалинами храмов, над статуями и гробницами. Я знаю, что подарок моей супруге — очень древний. И знаю, что вы и другие жители деревни берут из того захоронения вещи и продают их. Ругаться не буду. Сообщать властям тоже. Я все понимаю. Покажите мне эту гробницу. Сюда приедут археологи…
— Нет. Она нас кормит, когда плохой урожай или нет щедрых ингилизи и ферузи.
— А купить ее могу? Всю?
— У тебя денег столько нет! — встрял в разговор мальчонка лет пяти, за что тут же получил от старшего затрещину.
— У меня нет, но есть у моей жены.
— Мужчина должен быть богатым, чтобы женщина была счастливой, — укорила девочка в цветастом платке.
— На самом деле, я очень богат, — ответил ей. — Только мое сокровище не измерить деньгами — это прошлое, которое я охраняю от расхищения, это мой родной язык, на котором не говорят уже тысячи лет. Все это бесценно, как и гробница, что здесь поблизости. Ее содержимому место в столичном музее, а не на полках иностранных туристов.
— Сколько заплатишь? — старший перешел на уже деловые отношения.
— Увижу, что осталось, — скажу, — я начал торги, так любимые современными египтянами.
— Там много, очень много. Гробы, такие же вещицы, корзины, посуда.
— Золото? Украшения?
— Мы их забрали. Почти все.
— Пятьсот тысяч египетских фунтов за всю гробницу.
— Мало. За один гроб можно столько выручить, если знать, кому предлагать.
— Миллион.
— Мало.
— Хорошо. Два, если там будет много ценных украшений. Моя последняя цена — два миллиона фунтов.
— Подожди, — нахмурившись, произнес подросток, развернулся и ушел в сторону домов.
Чтобы скоротать время ожидания, я принялся изучать шумную ораву местной детворы. Они совсем не походили на детей, что видел на каирских улицах: эти самостоятельные, немного наглые, пусть и бедные, но знающие себе цену. В будущем я бы с удовольствием нанял их торговцами сувениров и экскурсоводами на плато и в Саккару. Почему бы и нет. К тому времени должна наладиться работа нового отдела Службы древностей. Деловые смекалистые помощники будут очень кстати.
За плотной толпой с трудом разглядел шедшего в мою сторону старика в сопровождении подростка. Я встал, поприветствовал их легким поклоном. Старик с серьезным лицом принялся изучать меня.
— Покажи то, что читал мой внук, — холодно произнес он.
Я протянул ему удостоверение личности. Нахмурившись, мужчина поводил взглядом по строкам, задержал взгляд на фотографии.