Подобный натиск привел меня в замешательство, но если давать отпор, то только по-царски, как полтора десятилетия назад дал доктору Хавассу.
— Да, — сдержанно ответил, — именно так ко мне и следует теперь обращаться. Я вернул себе трон Древнего Египта, который мой отец — фараон Шепсескаф — оставил мне, а не старшему брату, узурпировавшему власть. Мое настоящее имя Сахемхет Неферефкара Хор Ахет. Я родился на двенадцатом году правления отца.
— Красивая фантазия, — усмехнулся министр. — Для торжества — идеально!
— Доктор Захия Хавасс знал, кто я и откуда — древний египтянин, родившийся во времена Четвертой династии. Меня нашли Стефания Аджари и Джон Брайтон четверть века назад в открытой ими гробнице, где я спал больше сорока веков. И не случайно Захия так упорно добивался моего назначения на пост главы Службы Древностей. Он возвращал мне власть над моим миром, который я поклялся хранить и оберегать, словно он не прошлое, а настоящее. Вы много потеряли, проигнорировав приглашение на свадьбу.
— Это я уже понял. Говорили, — вздохнул он, — столько всего говорили… Жалко, конечно… Так, как мне к Вам обращаться?
— Как пожелаете. Вы мой непосредственный начальник — выбор за Вами.
— Думаю, что при посторонних уместно «господин Аджари», а в кругу посвященных — «мой фараон». Нечего толки и пересуды разводить. Так и беспорядки начнутся от недопонимания.
Улыбнулся ему в ответ. Конечно, я догадался, что под словом «беспорядки» он имел ввиду «революцию и установление царской власти» в Египте, но подобное меня не интересовало: был свой любимый и бесценный древний мир.
— А теперь, мой фараон, изложите, по какому вопросу Вы пришли ко мне в столь ранний час, — поинтересовался Араф.
— Я уговорил жителей одной из деревень продать Службе древностей содержимое найденной ими гробницы Второго переходного периода.
— Продать? — усмехнулся он. — А просто реквизировать? Приказать отдать?
— Тогда бы я пошел не к Вам, а к министру обороны, чтобы отвоевать сокровища. Но так поступить с теми, кто с уважением отнесся к ценным артефактам, я не могу. Этим людям нужны деньги… И я обещал… — перевел взгляд на пол, сдерживая эмоции.
— Цена вопроса?
— Два миллиона египетских фунтов. Для Службы древностей такая сумма сейчас не по силам.
— А если я откажу в помощи? Что будете делать?
— Продам все, что у меня есть, — подняв голову, твердо ответил ему.
— Но ведь можете попросить у жены. Она довольно состоятельная. Не должна отказать.
Я чувствовал, что Араф проверяет меня, насколько далеко могу зайти в достижении заветной цели. Что ж, пусть знает о нашей с Эмилией любви к давно исчезнувшему миру и о клятве верности ему.
— Да, у госпожи Аджари-Карнарвон есть средства, и она готова отдать их все на приобретение экспонатов и ценных артефактов для каирского музея.
— Вы прекрасная пара, и не стоит начинать семейную жизнь с пустого бумажника. Я выделю нужную сумму из дополнительных средств. Пусть это будет моим свадебным подарком, но… Больше ни фунта не получите сверх бюджета!
— Спасибо… — поблагодарил его, ощущая, как от радости бешено колотится сердце и усиливается звон в ушах. Араф что-то еще говорил, но я не понимал. Ковер на полу стал неестественно быстро приближаться…
Открыв глаза, понял, что лежу на диване. Рядом сидела медсестра, набирала лекарство для инъекции.
— Почему я здесь… — с трудом выговорил несколько слов.
— Вы потеряли сознание. Министр вызвал бригаду скорой помощи.
Я прислушался к голосам, доносившимся из коридора: один, точно, принадлежал Арафу, другой, вероятно, — Искандеру Икраму.
— Ваш диагноз, доктор…
— Сильное переутомление, стресс, чрезмерная нагрузка при акклиматизации плюс фантастический возраст. В паспорте стоит дата рождения для отвода глаз. Знаю, я бы тоже не поверил, но собственноручно будил его больше четверти века назад в музейной лаборатории. Это он на вид мальчишка, а по реальному возрасту чуть младше великих пирамид. Сейчас отключился на полчаса, а потом может внезапно уснуть на тысячи лет. Что тогда делать — я не знаю. Ему отдых нужен и более холодный климат хоть на пару недель. Полтора десятилетия в Англии дали о себе знать. Возьмите его под контроль, как ценнейший музейный экспонат и живое культурное наследие, пока поздно не стало.