– Есть,– сказал Сучков.– Супруге моей через три недели рожать, так что с загулом придется повременить. А в Мариинку мы пойдем. Там сегодня премьера, на которую простому жандарму ни в жисть не пробиться, а всяким там камергерам – раз плюнуть…
Но в Мариинку мы в этот вечер не пошли. И с женой Ивана я тоже не познакомился.
Едва мы вернулись на Мещанскую, Сучкову вручили результаты глубокой психиатрической экспертизы задержанных «бердышей», которая полностью опровергла предварительные выводы следователей-психологов Департамента. Никаких психопатологических отклонений у задержанных не было. Нельзя же считать отклонением инстинктивную реакцию, изначально, на генетическом уровне, входящую в поведенческую модель человека…
Глава четырнадцатая
ГЕНЕТИЧЕСКИЙ ИНСТИНКТ
– Элементарная вещь,– заявил председатель экспертной комиссии.– Естественная реакция живого существа, чье существование связано с обладанием определенной территорией и вынужденного в ограниченном пространстве, контактировать с избытком себе подобных. Агрессия в такой ситуации – безусловный рефлекс, но направлена она может быть либо внутрь, либо наружу, либо в обоих направлениях, в зависимости от видовых установок. Крысы в подобных ситуациях, извините, кушают друг друга, лемминги, говорят, идут топиться, а для вида хомо сапиенс направление воздействия варьируется в зависимости от психологии конкретного индивидуума. Для сильных мужских, физически здоровых особей характерно первоначальное направление агрессии вовне, но если индивидууму не удается реализовать свой посыл, возможна конвертация импульса в суицидальный.
– В таком случае как вы объясняете то, что на своих сборищах наши подследственные не набрасывались друг на друга, а наоборот, сводили эту вашу естественную реакцию к нулю? – спросил я.
– В структурах с жесткой иерархией всякая агрессия без санкции вожака недопустима и воспринимается вожаком как вызов. Кроме того, в таких группах существуют внутренние опознавательные символы: вербальные, поведенческие, визуальные. Такая группа будет действовать как единая система с общим управляющим центром…
– Постойте, профессор! – перебил я эксперта.– Насколько я понял, члены этой системы, как вы выразились, обладают повышенной агрессивностью. Насколько мне известно, такие вот сердитые молодые люди, собравшись вместе, не только не утрачивают агрессивности, но, наоборот, становятся еще более агрессивными и охотно направляют свою агрессию вовне.
– Совершенно не обязательно! – запротестовал эксперт.– У них есть лидеры, способные управлять всей группой в целом…
– Стоп! – опять перебил я.– У нас есть данные, что вспышки агрессии внутри групп гасились самопроизвольно. Без участия лидеров. Как вы это объясняете?
– Это надо проверить,– уклончиво ответил эксперт.
Нет, «умник» – всегда «умник». Там, где нормальный человек скажет: я ошибался, ученый заявит: «предположение следует подвергнуть анализу». Ну как же! Признать в присутствии человека не из твоей «касты», что ты не всеведущ…
– Все следует проверить, профессор! – заявил Сучков.– Если у вас есть хоть малейшие сомнения в психической полноценности подследственных, вам следует указать это в заключении. Иначе эти граждане должны будут в полной мере ответить перед Законом, а по предъявленному им обвинению они могут получить от шести до пятнадцати лет лишения свободы плюс пожизненное ущемление в правах. Это очень серьезно, профессор!
– И еще один момент! – вмешался я.– Я хочу знать, чем члены группы «Славянская старина» отличаются от остальных граждан города. Почему мне, ему (кивок в сторону Ивана), вам и миллионам остальных жителей Санкт-Петербурга не приходит в голову набрасываться друг на друга? Чем они отличаются от нас? Если это не дефект психики – то что?
– Возможно, у них повышенный уровень притязаний…– произнес эксперт.– Мнение комиссии единодушно: это не психическое отклонение, а нормальная поведенческая реакция, генетически заложенная в любого человека. Разумеется, поведенческие характеристики варьируются.
– Разумеется, все люди разные! – кивнул я.
С господином экспертом все было ясно.
– Подполковник! – я повернулся к Сучкову.– Полагаю, нам следует передать решение этого вопроса на более высокий уровень.
– А кто вы, собственно, такой? – недовольно осведомился профессор.
– Артем Алексеевич – представитель Секретариата Двора,– не моргнув глазом соврал мой друг.
Председатель экспертной комиссии поджал губы. Но вякнуть не посмел. Пререкаться с представителем Государя – чревато. Может кончиться тем, что пререкающемуся придется преподавать психологию китайцам в какой-нибудь Небраске.
– Слушай,– сказал я Сучкову, когда мы остались вдвоем.– Давай-ка еще разок глянем материалы допросов. Что-то мне они смутно напоминают…
– Можешь не смотреть, я тебе и так скажу,– сказал мой друг.– Помнишь, нам еще в Корпусе фильм показывали? О разгроме последней террористической организации…
– «Новая нация»?
– Они самые. Очень похоже. С поправкой на язык, конечно. Там все были из Запад-Европы, но если перевести с французского и немецкого, уверен, та же самая лексика. Отчетливо просматривается общая матрица. Ты уж мне поверь, я такие вещи с ходу отлавливаю. Специфика работы такая: едва доложат мне, что кто-то обещает последователям «космическое сознание» или «открытие третьего глаза» за соответствующее вознаграждение, сразу ясно: мой контингент, берем в разработку.
– Неужели этим еще можно кого-то охмурить? – удивился я.– Не устарело?
– Новое – это хорошо забытое старое,– сказал подполковник.– Казалось, при Кондратьеве эту пакость вывели начисто, ан нет. Опять торгуют той же дрянью. Даже обертка та же.
– Хочешь сказать, что эта «Старина» – зачаток будущего всплеска нацизма-терроризма?
– Какое там будущее! Нет у них никакого «будущего». Этот сорняк мы выполем с корнем.– Сучков усмехнулся.– Для того в Российской империи и существует Департамент территорий. Меня другое беспокоит: партейка эта, «Славянская старина», зарегистрирована года два назад и год с лишним ничем особым себя не проявляла, разве что пыталась к Федерации русских единоборств присосаться, но «стеночники» их в момент раскусили и шуганули. А ровно девять месяцев назад вдруг пошла в рост.
– Может, им денег прибавили? – предположил я.
– Нет, я проверял. Зато этот рост в точности коррелирует с той кривой, в которую ты мне ткнул носом нынешним утром.
– Кривая самоубийств? – у меня в мозгу щелкнуло: офицер «Алладина» отодвинул в сторонку подданного Российской империи.– Прошу прощения, подполковник. Назовите, пожалуйста, точную дату.
– Пожалуйста,– Сучков вывел на экран обе кривые.– Первые числа сентября прошлого года. Плюс-минус семь дней…– Иван посмотрел на меня, прищурившись: – Что-то не так, Артем?
– Все так,– сказал я.– Это «ифрит».
– Предполагаешь, все-таки «ифрит»?
– Предполагал я утром,– сухо произнес я.– А теперь уже не предполагаю, а почти уверен. Извини, но я должен немедленно доложить…– Я активировал браслет и произнес по-японски: – Офицер Грива – специальному координатору Хокусаю. Экстренная информация…
Пока я наговаривал сообщение, Иван молчал, но моя тревога, должно быть, передалась и ему.
– Неужели все так сурово? – проговорил он, когда я закончил.– Несколько самоубийц, две сотни дураков… Стоит ли бить в колокола?
– Стоит, Ванька, стоит…– проговорил я, мысленно прикидывая, сколько времени потребуется моему координатору на просмотр материалов и сколько понадобится нашим аналитикам, чтобы нарисовать нынешнее «личико» «ифрита» на локальном и глобальном уровне. Сутки? Меньше? – Вы тут, в России, просто не представляете, чем это может обернуться.