– Вряд ли мы сумеем вам помочь.
– Ошибаешься, Марина. Вы именно те, кто мне нужен. Вы научите меня жить в этом мире, но прежде всего дадите одежду и кров. Здесь холодно, как в аду. Я просто умираю от стужи и вдобавок очень голодна.
– Но…
– Вы не можете оставить меня, если судьба уже свела нас вместе. Так распорядились высшие силы, и теперь ни у кого из нас нет выбора.
Легкий ветерок подхватил скомканный тетрадный листок, с тихим шорохом повлек по асфальту. Бумажный комок закатился под каблук Марины, и девчонка машинально отбросила его в сторону. Она и в бреду не смогла бы додуматься до того, что это была волшебная темница, в которую оказались заключены душа и тело живого человека.
А Кемма пристально и строго смотрела на стоявших перед ней девчонок…
Глава II
Страхи и тревоги Аннушки
Звякнул звонок в прихожей. Уютно устроившаяся в кресле девочка вздрогнула, спрятала за спину книжку в яркой обложке, которую еще минуту назад увлеченно читала. Пригладив ладонями льняные волосы, она застыла, ожидая дальнейшего развития событий.
– Аннушка! Ты дома? – послышался дребезжащий женский голос. – Будь добра, подойди ко мне.
– Сейчас, тетушка!
Скользя на зеркально-гладком паркете, девочка промчалась через громадную, больше смахивавшую на музей фарфора квартиру, выбежала в прихожую. Там ее ожидала не по возрасту броско одетая женщина в розовом брючном костюме. В руках она держала тщательно завернутый в упаковочную бумагу прямоугольный предмет – судя по всему, картину.
– Как все прошло, тетушка?
– В принципе там не было ничего интересного. – Тетка передала Аннушке картину, которая оказалась довольно тяжелой, несмотря на свои небольшие размеры. – Ваза, о которой шла речь, оказалась поддельной. К Императорскому фарфоровому заводу она имеет не больше отношения, чем посуда с ближайшего оптового рынка. Да, горько видеть, как люди распродают часть имущества, чтобы оплатить долги покойного. Увы, мы, коллекционеры, часто живем не по средствам…
Александра Георгиевна сама была страстным коллекционером фарфора и керамики, но почти никогда не приобретала живописных полотен, а потому появление в доме новой картины удивило и даже насторожило Аннушку. Почему насторожило? Вряд ли она смогла бы ответить на этот вопрос. Девочка просто смотрела на неожиданную покупку своими большими, очень светлыми глазами и не могла отвести взгляд. Под ложечкой появился маленький холодный комочек, постепенно он рос, растекался по телу, превращаясь в нервный озноб. Любопытство, переходящее в страх, завладело душой девочки. Она страстно хотела увидеть, что же скрывается под слоями оберточной бумаги, и в то же время боялась этого. Воображение моментально нарисовало портрет седовласого старца с горящими безумием глазами и торчавшими наружу зубами, вроде вампирских клыков, который выглядывал из темного омута старого холста. Аннушка отлично знала, что ее тетя никогда в жизни не купила бы ничего подобного и, скорее всего, обертка скрывала какой-нибудь натюрморт с васильками, но не могла избавиться от своих фантазий. Ей мнилось, что злобный старец смотрит на нее сквозь упаковку, прожигая насквозь пристальным взглядом, и хотелось поскорее выпустить из рук жуткую картину.
– Тетушка, а это что?
– Ах, это… Я купила картину для тебя, Аннушка. Подумала, что она прекрасно впишется в интерьер комнаты, если повесить ее в простенке между окном и письменным столом.
– Спасибо, Александра Георгиевна.
– Не благодари раньше времени. Что, если она тебе не понравится? Вообще-то я не собиралась приобретать живопись, но когда увидела полотно, то почувствовала – это моя вещь. Такое случается. Помнишь блюдо из японского фарфора, которое мы нашли в одном из питерских антикварных магазинчиков? Его было так неудобно перевозить, но что мне оставалось делать?!
С этими словами Александра Георгиевна проследовала в комнату Аннушки, а нагруженная тяжелой картиной девочка поплелась за ней. Перспектива денно и нощно находиться под пристальным взглядом нарисованного на холсте безумного старика ее вовсе не вдохновляла. Впрочем, с чего она взяла, что на картине изображен похожий на вампира старец? Возможно, упаковочная бумага скрывала что-то еще более жуткое и отвратительное. Но неприятности начались еще до того, как картина оказалась на стене Аннушкиной комнаты…