§ 865. Благодаря тому, что мы можем одновременно отчетливо представлять себе различные вещи, мы обладаем постижением (Einsicht... haben) связи истин, т. е. мы понимаем, каким образом одно основано в другом; но еще более это происходит в фигурном познании посредством выводов (§ 340). Поскольку разум и является таким постижением связи истин (§ 368), он также возникает из представляющей силы души, а именно из особой степени ее совершенства
(§ 856).
§ 866. Поскольку нельзя иметь никакого постижения связи вещей без внимательности к ним, благодаря которой их представляют себе сразу, а то, что в них воспринимают, — обдумывают, без внимания и обдумывания не может быть разума (§ 368).
§ 867. /Поскольку слова служат для отчетливости общего знания (§319), на чем и основывается разум, для применения разума требуется язык и применение других знаков или слов. Без использования слов, но посредством одного лишь созерцающего познания вещей, трудно и даже невозможно обнаружить их связь, особенно когда для этого требуются выводы /.
§ 868. /Без обучения языку невозможно правильное применение разума. Поэтому воспитанные среди диких животных люди или от рождения глухонемые, не могут пользоваться разумом, а когда научаются говорить, не помнят о своем прошлом состоянии/.
§ 869—872. /По этой причине животные не имеют разума, хотя они обладают воображением и памятью и потому благодаря дрессировке могут осуществлять такие действия, которые имеют видимость разумных/.
§ 873. Отчетливость мыслей есть показатель (Anzeige) совершенства души, а неотчетливость — знак ее несовершенства (§ 848). Так как душа сознает себя как при отчетливых, так и при неотчетливых мыслях (§ 728), то в первом случае она имеет созерцающее знание своего совершенства, а во втором — несовершенства (§ 316). Так как созерцающее знание совершенства возбуждает (erregt) удовольствие (Lust), а несовершенства — неудовольствие (§ 404, 417), то отчетливое знание доставляет удовольствие, а неотчетливое — неудовольствие.
§ 874. /Если при обучении наукам или искусствам все можно отчетливо понять и представить, то этот процесс доставляет удовольствие, если — нет, то возникает огорчение/.
§ 875—877. /Сила души сознавать внешние тела и стремиться к изменению своих представлений о них относится также и к ее способности сознавать свое тело и стремиться к изменению как своих представлений о нем, так и его состояний в мире. Это происходит согласно закону достаточного основания, по которому настоящее следует из предшествующего, а также благодаря свободе, которая также принадлежит к достаточным основаниям действий души/.
§ 878. Отсюда [из изменений состояний тела] можно понять, что чувственные желания и воля не нуждаются ни в какой особой силе, отличной от представляющей. Мы видели выше, что чувственные желания, как и воля, возникают из представлений блага (des Guten) (§ 434, 492). Так как от представляемого блага мы получаем удовольствие (§ 404, 422), то посредством этого душа определяет себя стремиться производить (sich zu bemühen... hervorzubringen) ощущение о нем (davon), или (что то же самое) определяет себя к тому, чтобы производить это ощущение. И в этом стремлении состоит склонность (Neigung), которая иногда называется желанием, а иногда волей, и потому оно есть не что иное, как стремление производить ощущение, которое мы знали заранее или как бы предвидели.
§ 879. /Пример: возникновения желания снова выйти на прогулку, помня о хорошей погоде во время предыдущей прогулки и полученном от этого удовольствия/.
§ 880. /Чувственное отвращение и нежелание возникают из представления зла, от которого мы получали неудовольствие (§ 436, 493, 427). В этом случае душа стремится воспрепятствовать возникновению таких ощущений (например, чувства неудовольствия от плохой погоды во время прошлой прогулки)/.
§ 881—882. /Аффекты — значительная степень чувственных желаний и отвращения. В приятных аффектах представляется большое благо, в неприятных — большое зло. Если представления о том или другом неотчетливы, то у души нет основания, по какому она должна определять себя скорее к одному, нежели к другому, тогда душа запутывается в своих стремлениях и не знает, что она должна делать/.
§ 883. То, что было сказано о свободе выше (§ 314 и сл.), сохраняет свою значение и относительно предустановленной гармонии. А именно: душа понимает свойство своих желаний или своих действий; сами по себе действия не являются необходимыми, но только случайными; а их мотивы также не делают их необходимыми, но только достоверными (gewiß), а душа имеет основание своих поступков в себе. Так как душа, когда она нечто желает (will) или не хочет (§ 878, 880), нигде не определяет себя саму больше чем при предустановленной гармонии, то нигде она не является и более свободной от всякого внешнего принуждения, [нежели в предустановленной гармонии]. Но она остается свободной также и от всякого внутреннего принуждения, поскольку ее мотивы не обладают никакой неизбежной необходимостью, но душа может еще и уклоняться (abgehen) от них, как это часто действительно происходит. Таким образом, здесь она имеет наибольшую свободу, какую можно мыслить: в чем убедились уже многие, способные понять дело (Sache); с этим согласны даже и все остальные, поскольку они не знают ничего, что возразить против того, что само по себе не может исчезнуть так быстро, как туман.