Разумеется, у «нашего сознания» или у человеческой воли Вольф не мог допустить такой чудесной способности творить действительный мир, однако весьма красноречивым является уже само обращение к понятиям воления и долженствования в главе, посвященной доказательству «нашего существования». По сути дела, такая апелляция к практическим понятиям косвенно свидетельствовала о недостаточности теоретических аргументов для решения вопроса о «нашем существовании», и было призвано дополнить их деонтическими аргументами, т. е. включить в «нейтральные» аподиктические и ассерторические утверждения о существовании мотивы волевого желания или практического долженствования. Но тем самым обнаруживается, что в основе вольфов-ского доказательства существования лежит практически-волевое полагание, а точнее догматическое постулирование бытия, которое должно быть, т. е., по существу, смешение понятия сущего и должного или незаконное превращение должного в сущее, желаемого в существующее и т. п. Более того, как мы увидим далее, именно такого рода постулирование лежит в основе всей его системы метафизики и составляет ее догматическую сущность.
Впрочем, в первой главе указанные мотивы всего лишь намечены и тщательно замаскированы силлогической формой доказательства «нашего существования», хотя, по сути дела, в своем выводе Вольф отнюдь не разъясняет или конкретизирует содержание посылок силлогизма, а всего лишь выдергивает термины «мы» и «есть» из их содержательного контекста в составе посылок и превращает в некое самодовлеющее и метафизически абсолютное утверждение «мы есть». В этом выводе понятие существования, которое было всего лишь логическим предикатом высказывания о существовании сознания или эмпирической констатацией факта внутреннего опыта, превращается в догматический постулат о «нашем существовании» вообще, в котором местоимение «мы» позволяет трактовать понятие существования в предельно широком смысле, т. е. относить его не только к нашему сознанию, но и к телу и даже к «другим вещам».
Следует также обратить внимание на довольно странную грамматическую конструкцию, с помощью которой Вольф формулирует свой вывод, который буквально гласит: «Итак, есть мы» (Also sind wir). Такого рода грамматические странности или неточности вообще характерны для языка вольфовской метафизики, которые были, конечно, во многом следствием общей грамматической незрелости старонемецкого языка, сложностей процесса становления его литературной, научной и философской формы. Показательно, однако, что различного рода неточные и неясные высказывания, крайне неопределенные и даже двусмысленные формулировки встречаются у Вольфа чаще всего именно в тех местах его «Метафизики», где речь заходит об определении ее наиболее принципиальных и важных понятий или решении наиболее сложных ее проблем.
Придав тезису о «нашем существовании» видимость необходимого вывода из посылок силлогизма, Вольф только ловко скрывает или маскирует тот факт, что в его основе лежит всего лишь незаконная подмена и эклектическое смешение различных значений и функций понятия «существования», превращение логического предиката в аналитическом высказывании или эмпирической констатации факта опыта в догматический постулат о существовании или наделение логической утвердительной связки «есть» значением субъективного утверждения бытия, его метафизическим или онтологическим полаганием.
Однако в первой главе он всячески пытается создать видимость, будто в несомненной достоверности его тезиса о «нашем существовании», который якобы доказан демонстративно-геометрическим методом, объединяются все признаки истинного знания, а «все, что доказано геометрическим способом, столь же достоверно, как и то, что мы существуем» [1, § 8]. В своем доказательстве он даже усматривает образец или пример для подражания в геометрии, достоверность истин которой достижима лишь в том случае, если они будут доказываться тем же способом, каким он доказал наше существование [1, § 9], а пользу его видит в том, что в нем «дается именно то, что необходимо для осуществления нашего намерения достичь несомненно достоверного естественного познания Бога и души, а также мира и всех вещей вообще», т. е. решения основной задачи его «Разумных мыслей.,.» [1. § 4].
Тем не менее, вопреки этим широковещательным заявлениям, Вольф в более поздней «Онтологии» исключил доказательство «нашего существования» из состава метафизики, усомнившись, видимо, в его «полезности». В каком-то смысле оно оказалось даже «вредным», поскольку в нем слишком заметно, даже наивно и обнаженно, проступали эклектические черты и догматический характер тех приемов и методов, с помощью которых будет создаваться вся система метафизики, а потому первая глава представляла слишком откровенную модель или прообраз всей действительной логики ее построения. Возможно, отчасти именно по этой причине Вольф от этой главы и отказался, а мы же, напротив, сочли целесообразным столь детально остановиться на ее анализе.