Под «сущностью» Вольф понимает первое, что можно мыслить о вещи, т. е. ее возможность, благодаря чему она существует, а знание сущности есть понимание способа, каким она возможна, т. е. определена в своем роде [1, § 32—33]. Из всего этого можно понять, что под сущностью вещи имеется в виду ее мыслимость или возможность мыслить понятие вообще; знание сущности есть знание способа, каким вещь определена в своем роде, т. е. знание общего или родового определения понятия, знание же всего остального на основании сущности есть знание признаков или конкретных предикатов понятия.
Иначе говоря, в определении сущности вещи Вольф вновь воспроизводит общую схему перехода от абстрактной мыслимости понятия или его непротиворечивого и возможного мысленного полагания к его определению как общей понятийной формы, в какой может существовать мысль как таковая, а затем — к внутренним предикатам или видовым признакам понятия. Показательно, однако, что эти общие определения сущности Вольф предваряет рассуждением о некоем многообразии, якобы уже присущем вещи, причем какое-то среди них содержит в себе основание всех остальных; понятие сущности и является таким основанием всего другого, а также позволяет понять, почему оно есть в вещи.
Другими словами, вычленив из логической формы абстрактно мыслимого, но уже существующего понятия некоторые его составные логические элементы или признаки его формы, Вольф пытается представить эти элементы как бы в обратном порядке, т. е. как переход от оснований к следствиям или от абстрактной возможности или мыслимости понятия к его внутренним родовым и видовым определениям. В результате сущностью вещи оказывается внешняя возможность понятия, его внутреннее родовое определение как его собственная сущность, которая, в свою очередь, играет роль основания для его видовых определений. В результате сущностью самого существования понятия, его формы и мыслимого в нем содержания оказывается его же логическая возможность или непротиворечивость, однако получившая статус онтологического основания существования вещи и ее признаков.
Аналогичным образом Вольф «дедуцирует» и другие определения сущности вещи: необходимость, вечность и неизменность, причем делается это все тем же способом определения от противного, т. е. от того, чем сущность вещи не может быть согласно закону противоречия. Небытие вещи противоречит бытию, а значит невозможно, а поскольку невозможное противоположно необходимому, вещь необходима; необходимое не может не быть, следовательно, иметь начало или конец, меняться или отделяться от сущности вещи или передаваться другим и т. д., а стало быть, сущность вечна, неизменна [1, § 36—44].
Собственно говоря, во всех этих определениях сущности Вольф фиксирует некоторые вполне реальные особенности логической формы мышления, которая действительно обладает или должна обладать признаками необходимости, неизменности, вневременности и, конечно, непротиворечивости. Для любого знания, стремящегося быть точным и однозначным, все эти «метафизические свойства» имеют безусловный характер, а их нарушение означало бы разрушение формы всякого знания, его ликвидацию или превращение в «ничто». Другое дело, что все эти необходимые признаки логической формы знания, понятия или правильного рассуждения Вольф превращает в определения «онтологической» сущности «вещей» или сущего вообще, причем аналитически выводимые из самой этой сущности как возможности. Разумеется, что в этом случае логическая форма знания из способа фиксации, выражения и возможности трансляции всякого предметного содержания знания, полученного в процессе познавательной деятельности субъекта приобретает мистифицированную форму определения самого этого содержания, да и объекта познания или «вещей» как таковых.
Следующим этапом построения системы является обращение к «самим вещам», достаточным основанием для чего служит уже использованная в доказательстве нашего существования нижняя посылка силлогизма, согласно которой «мы сознаем себя и другие вещи». Исключив из этого положения понятие «нашего сознания», Вольф говорит уже только о «других вещах», притом в качестве таких, которые мы «находим» во множестве вне нас, причем отличных не только от нас, но и друг от друга [1, § 45]. Порядок их нахождения вне нас и расположения вне друг друга и образует, согласно Вольфу, пространство, изменение их положения в пространстве — движение, порядок следования друг за другом — время, а граница протяженности каждой вещи — соответственно — ее объем и фигуру [1, § 46, 51—57].