На самом же деле понятие «простой вещи» является у Вольфа всего лишь логически возможным понятием вещи вообще, которое в соответствии с конкретным содержательным контекстом в составе его системы наделяется значением достаточного основания либо сложных вещей телесного мира, либо человеческих душ. В этом, собственно говоря, и заключается принципиальное отличие вольфовской метафизики от монадологии Лейбница: понятие последнего о монаде как живой и деятельной субстанции Вольф превращает в некий логический атом, «нейтральный» по отношению к тому содержанию, которое рассматривается в тех или иных разделах его системы — в космологии или в эмпирической или рациональной психологии. И надо сказать, что хотя Вольф действительно упростил гениальные догадки и прозрения своего великого учителя, тем не менее в своем дедуктивном построении системы метафизики он был более последователен.
Во всяком случае, в своем конструировании картины телесного мира Вольф избегает тех сложностей, с которыми столкнулся Лейбниц при обосновании перехода от живых и представляющих, но замкнутых в себе монад к понятию телесного мира как «хорошо обоснованного феномена». Вольф же для решения этой задачи «обнаруживает» в «простых вещах» такой их признак, как наличие в них чего-то длящегося или постоянного (fortclauerendes), которое в составе сложных вещей может изменять степень, величину и другие количественные показатели, но исключительно в рамках одной и неизменной сущности [1, § 87— 88, 101—103]. Кроме того, «простым вещам» наряду с их неизменностью, не-уничтожимостью, их постоянно сохраняющимся количеством Вольф приписывает конечный и разнокачественный характер [1, § 109—112]. Все это и позволяет ему с относительной легкостью конструировать модель телесной природы по образцу механико-математической картины мира.
Причем, что особенно важно, все указанные признаки «простых вещей» удивительно хорошо «ложатся» как на формально-логические характеристики понятий о возможных вещах (конечность объема, качественная неизменность содержания и т. д.), так и на содержательные характеристики эмпирических вещей (относительная неизменность и постоянство, качественное многообразие и т. п.). Это и позволяло Вольфу достаточно легко совмещать логически возможные понятия «вещей» и их внутренние предикаты с внешними предикатами эмпирически данных вещей действительного мира и соответственно изображать последнее не как всего лишь найденное в случайном опыте, а как необходимо мыслимое внутреннее содержание понятия «простой вещи» и аналитически «выводить» все свойства сложных телесных вещей из первых оснований «всех вещей вообще», где они были как бы предзаложены в форме логической возможности.
Наиболее показательным отличием вольфовской рассудочно-механистической картины мира от его понимания у Лейбница как живой, динамически развивающейся и разнокачественной природы может служить понятие субстанции. К этому понятию Вольф приходит путем очередного «синтетического добавления» к «простой вещи» предикатов действия или дела и страдания (Tat, Tun, Leidenschaft), а также силы и способности (Kraft, Vermögen). Сила и действие характеризуют «простую вещь» с точки зрения находящегося в ней самой необходимого источника или основания изменений, субстанция же является определением простой вещи как самостоятельной и существующей для себя вещи, содержащей в себе внутреннее условие, источник или силу для реализации ее возможности или перехода к действительному [1, § 104—105, 114— 127, 584; 2, § 39, 66; 4, § 24, 72]. Страдание же, напротив, характеризует простую вещь со стороны ее случайных изменений, причем их основание находится не в самой вещи, а вне нее, в других вещах. Кроме того, если сила обладает стремлением (Bemühung) нечто сделать, превращать возможное в действительное, то способность есть лишь возможность нечто делать [1, § 126—127].
Весьма показательно, что вопреки собственному утверждению, будто внутренняя сила и действие субстанции являются основаниями перехода от возможного к действительному, подлинным основанием действительности внешних, протяженных тел оказывается именно ее пассивный и ограниченный характер. Всякая субстанция, за исключением Бога, имеет конечный, ограниченный и потому не вполне самостоятельный характер [2, § 39]. Это означает, что каждая субстанция существует и имеет источник своих изменений не только в себе и для себя, но и вне себя, в других вещах, от которых она зависит как в своем существовании, так и в своих изменениях. Иначе говоря, все эти определения протяженного тела (зависимость существования, пассивный и случайный характер изменений и т. д.) характеризуют субстанцию как бы с отрицательной стороны, однако и в данном случае именно эти отрицательные определения и позволяют Вольфу «обосновать» субстанцию с «положительной стороны».