Таков завершающий вывод вольфовской онтологии или учения о «первых основаниях познания и всех вещах вообще», в которой дана программа содержательного состава учений о внешнем мире (космологии) и о душе (психологии), а также способа их анализа и понимания. Собственно, основные идеи учения о мире или космологии, составляющие содержание 4-й главы «Метафизики» [1, § 540—726], Вольф во многом уже изложил в рассмотренной нами второй главе, да и вообще учение о мире является, пожалуй, наименее интересной ее частью.
Поэтому, не вдаваясь в подробное изложение и анализ рациональной космологии, отметим, что в ней, согласно Вольфу, речь идет о мире как предмете метафизики, т. е. о мире вообще или о том, что относится к его всеобщему познанию, а не о «нашей» вселенной и данных нам в опыте изменениях, происходящих на земле [1, § 540—541]. Последнее он считает предметом другой работы — физики, или «Разумных мыслей о действиях природы» [см. 6], впрочем, как уже отмечалось, различение теоретических и эмпирических или прикладных частей в его философии имеет достаточно условный характер, а главное, эмпирические понятия и ссылки на данные опыта являются непременным атрибутом всех его построений, включая изложение онтологии или основной науки о «первых принципах» познания и всех вещах вообще.
В рациональной космологии «внешний» или телесно-протяженный мир предстает в качестве некоторой единой, логически непротиворечивой системы, где все составные части или «реальные вещи», «обоснованные» в онтологии, выражены в форме однозначно определенных и неизменных в своей сущности понятий, каждое из которых имеет строго фиксированное место и функцию в общей картине мира. Именно в космологии Вольф предпринял наиболее последовательную попытку реализации так называемого логического идеала знания и превращения понятий и принципов современного ему механического естествознания в. плоскую и рассудочную механистическую натурфилософию.
Напомним в этой связи, что если монадология Лейбница была во многом инициирована потребностью преодоления ограниченности именно механистического понимания природы (достаточно вспомнить его критику в адрес понятия субстанции у Декарта и Спинозы), то философия Вольфа стала своего рода апофеозом механицизма, правда, с заметными добавлениями элементов телеоло-
гии. Повторяя в космологии соответствующие выводы онтологии, Вольф утверждает, что истина существует в самом мире, где каждая вещь имеет основание в другой, а способ соединения и изменения вещей и частей мира напоминает порядок правильных и необходимых доказательств в теоремах Евклида или устройства сложного механизма, например часов. Именно этот «правильный» и неизменный логической порядок мира и его механико-математическое устройство отличают истинный мир от грезы и являются одними из «показателей» его действительности [1, § 558—560, 615—617, 631—633].
Однако в этой рационалистической и в известном смысле просветительской «грезе» о разумно устроенном мире две вещи вызывают у Вольфа некоторое «беспокойство» или «затруднение». Первая из них — явное несовершенство реального, эмпирически данного мира, многих его конкретных, чувственно воспринимаемых вещей, частей, событий и т. д., плохо согласующихся друг с другом, отклоняющихся от «правильного порядка» и даже противоречащих ему. В космологии этот вопрос Вольф затрагивает вскользь, ссылаясь на слишком большое многообразие вещей и различия между ними, а его решение откладывает к концу своей системы, ограничиваясь пока ссылками на авторитет Фомы и Лейбница, считавших, что Бог допускает несовершенство частей, чтобы сохранить совершенство целого [1, § 170, 701—710; 2, § 51].
Более существенное затруднение вызывает у Вольфа призрак фатализма — эта неизбежная обратная сторона сближения формальной правильности знания с его истинностью, логически возможного и необходимого с эмпирически действительным и случайным. Возможность преодоления фатализма Вольф связывает с различением закона противоречия и достаточного основания, а также с различением абсолютной, неизбежной необходимости и относительной, условной необходимости природы, «просто» возможного и возможного в этом мире и
Т. д. [1, § 175—176, 563—568, 575—576; 2, § 6—7].
Однако все эти различения, как мы уже видели, имеют смысл только при допущении относительно самостоятельного существования действительного мира и использования его эмпирических признаков в качестве достаточного основания его познания, т. е. в случае дуалистического противопоставления возможного и действительного миров, а также принципа противоречия — закону достаточного основания. Непротиворечивое решение этого вопроса в рамках онтологии или учения о «первых принципах» метафизики Вольфу не удалось, тем более оно оказывается невозможным в космологии. А поэтому окончательный ответ Вольф «отодвигает» в свое учение о Боге, связывая его прежде всего с вопросом о свободном выборе действительного мира, а потому относительно случайном характере его существования как мира в целом. Случайность же внутри действительного мира является, по Вольфу, характеристикой не столько самого этого мира или выражением его несовершенства, сколько проявлением ограниченности и несовершенства человеческого рассудка, его недостаточной способности к различению истины и грез [1, § 142—146, 553—580]. Учение же о рассудке относится уже к компетенции эмпирической и рациональной психологии.