Однако каким же образом возможно это сходство, если тело и душа выступают как абсолютно отличные и даже дуалистически противопоставленные друг другу самостоятельные сущности, между которыми нет никакого взаимодействия, а состояния и изменения внутри каждой из них имеют свой собственный источник? Ответ на этот, по признанию самого Вольфа, «трудный вопрос» он, вслед за Лейбницем, находит в предустановленной гармонии или постоянном соответствии (beständige Zusammenstimmung) между телом и душой, которые обеспечивают и гарантируют полное согласие, сходство или подобие между состоянием внешнего мира и представлениями души. Впрочем, основание этого соответствия находится в отличной от этого мира и души сущности — в Боге [1,
§ 760—768, 815—819].
Таким образом, возможность познания, т. е. соответствия, сходства между знанием и его предметом, образом и вещью, оказывается возможным лишь в Боге и благодаря Богу постулатом, внешним и недоказуемым заверением человека в объективной значимости и истинности его познания. По сути дела, предустановленная гармония является всего-навсего констатацией факта соответствия или сходства, имеющихся между образами и вещами, предметами и понятиями, а в конечном итоге — между мыслимым, логически возможным и эмпирически данным или действительным миром, т. е. молчаливым признанием невозможности решения основной гносеологической проблемы в рамках «первых принципов» рационалистической метафизики.
Кроме того, значительно упростив лейбницевское понимание предустановленной гармонии, сведя богатую, разнокачественную и развивающуюся картину мира как своеобразного «хора» монад к весьма плоскому, однозначному соответствию между миром, трактуемым в форме правильно устроенного механизма, и душой, внутренний мир которой, по существу, оказывается системой упорядоченных логических связей и отношений между понятиями, Вольф столкнулся с трудностью, аналогичной той, которая встала перед ним в конце космологии в качестве проблемы случайности и несовершенства мира. Только теперь рациональное учение о душе оборачивается неспособностью объяснить не только источник темных, спутанных представлений, иллюзий и заблуждений, случайных действий души, но и возможность ее свободы. Ведь, будучи совершенно независимой от тела и внешнего мира, душа оказывается целиком и полностью запрограммированной в своей деятельности этой самой гармонией, которую Бог «предустанавливает» относительно ее представлений и знаний о мире, да и всех других ее способностей, в том числе волевых желаний, порядок возникновения и изменения которых также полностью должен соответствовать изначально установленному порядку изменений в мире и в теле [1, § 767, 883—883].
Собственно говоря, с точки зрения предустановленной гармонии оказывается невозможным объяснить источник не только смутных представлений, но и иллюзий, и заблуждений, кроме того, не вполне понятной остается возможность их преодоления, да и сам критерий их отличения от истины. Такого рода неутешительные результаты теории предустановленной гармонии были, по существу, предопределены или заложены в самих онтологических основаниях, «первых принципах» вольфовской метафизики. Однако в учении о душе и предустановленной гармонии эти трудности вышли за пределы сугубо методологических и гносеологических проблем, но приобрели значение мировоззренческих вопросов, связанных с обоснованием возможности нравственной свободы и ответственности человека. Трудности, с которыми столкнулся Вольф при решении этих проблем в «Метафизике», обернулись вполне очевидной угрозой фатализма, что и привело его к серьезному конфликту с официальной церковью и религиозной идеологией.