Что же это Бог забыл поставить защиту? Ему было, видимо, наплевать на свое детище – христианство – пусть, дескать, любая грязь примазывается к нему, пусть гибнут люди, И лишь бедные, неразумные люди пытаются в меру своих сил, на местах, установить в религии и церкви, основанной Богом и его Сыном, хоть какую-нибудь защиту, но тогда они, стараниями недремлющих «дураков» различных рангов, сразу становятся еретиками, оказываются за штатом, отлучаются, запрещаются, обзываются слугами дьявола (вариант: Советов), изолируются, уничтожаются наконец.
О «ПРАВИЛЬНЫХ» ВЕРАХ.
Однажды я беседовал со священнослужителями о правильной и неправильной вере. Диалог был безуспешным мои доводы разбивались о глухую стену. Как, говорил я, веры двух (или более) наций могут объявляться одна правильной (православие), а другая неправильной (католицизм или протестантизм)? Разве мы вправе сказать, что славяне, например, одеты правильно или поют правильные песни, а немцы, скажем, и одеты неверно и песни поют по-чудному. Ясно, что сказать так – абсурдно. Мы поем – по-славянски (по-русски), а они – по-немецки и только. Также и насчет одежды. Все аспекты жизни разные нации переламывают по-своему язык, одежда, культура, обряды, привычки... Несомненно, что это относится и к верам (и религиям). Одну христианскую веру нации Европы «переработали» каждая по-своему – и хорошо, ведь иначе и не могло быть, иначе бы нации перестали бы быть нациями. И вот это естественное разделение внутри Христианства по национальным признакам, где не может быть ни правильных, ни неправильных вер, выступает как причина для узколобых заявлений о правильности и неправильности верований. Разделение христианства на несколько церквей, по мнению христиан, есть неестественное явление, вследствие заповеданной Христом любви и вследствие слов апостола о том, что «нет ни эллина, ни иудея», оно – разделение – оплакивается, и лелеется мечта о соединении церквей (экуменизм). Но если такое состоится, что это будет свидетельствовать об исчезновения с лица земли наций. А что есть на земле прекрасней и животворней национальных образований?
НАКАЗАНИЕ «СВЯТЫМИ ДАРАМИ».
Я – причащался. Был Великий Четверток, последний день, когда можно приобщиться тайн Христовых перед Пасхой. Обычно все верующие округи приходят в этот день в церковь именно для этого. Так было и на этот раз. Яблоку негде было упасть, толпа общей массой переливалась, как вода в неустойчивом сосуде, шарахаясь по какой-то невидимой причине, как стадо овец, от одной стены к другой. Было душно... На улице уже властвовала весна, а одеты все были по-зимнему. Долгое ожидание исповеди, а затем причастия. Хотя я склонен считать, что люди в церкви, особенно теперь, когда 90% прихожан составляют женщины старше 40 лет, представляют собой стадо, а, отнюдь, не соборность, все же я не мог в этот раз строго судить старушек, простоявших на нотах уже не один час, и женщин помоложе, видимо, спешивших на работу. А они, конечно, вели себя как прямо-таки вконец разболтанное стадо скотов всевозможного рода: кидались из стороны в сторону, напирали на священника, шумели, переругивались, задавали бестолковые вопросы батюшке, не называли своих имен перед святой чашей и т.д. Тут и железные нервы не выдержат, не выдерживал, конечно, и священник, Я стоял близко от него, но благодаря напору толпы, долго не мог приблизиться к чаше, а потому имел возможность наблюдать всю суету. Я сочувствовал батюшке, когда он одергивал старушек, покрикивал на них, вразумлял, наставлял, грозил и даже отталкивал самых напористых локтем. Но толпа не иссякала, и снова, и снова, напирала на него. Наконец, он не стерпел и ударил одну из зарвавшихся женщин лжицей. Надо сказать, что это такое – лжица. В левой руке священник держал святую чашу со святыми дарами, а в правой – лжицу, т.н. ложку с длинной ручкой, которой он раздавал святые дары причастникам. Лжица вместе с чашей в данный момент представляла собой «святая святых» – с их помощью верующим преподавались кровь и тело самого Иисуса Христа. Только что, во время литургии, на хлеб и вино снизошел святой дух и они превратились в божественные частички и божественную кровь. И чаша и лжица освящались находящимися в них святыми дарами, а таким образом, сам Христос в виде хлеба и вина (тело и кровь) облеплял, в частности, лжицу. Никто кроме священника не смел прикасаться к ним, а верующие принимали причастие прямо в уста, как некий божественный угль. Сам Христос – и не только в виде тела и крови – должен был невидимо присутствовать при акте Причастия. Но ни по стаду людей об этом никак нельзя было догадаться, ни по поведению священника: именно лжицей – божественной десницей! – которая должна была вкладывать в уста причастников божественные частички, он бил женщину. Христос превратился в палку, тело и кровь его мелкими брызгами разлетались на одежду людей и на грязный пол.