В эти дни пришли Анна, Каиафа, Суммий, Датам и Гамалиил, Иуда, Левий, Нефталим, Александр, Сир и другие старейшины (religui) иудейские к Пилату, свидетельствуя против Иисуса. Они обвинили его во многих нечестивых делах, говоря: мы знаем Его, что Он сын Иосифа плотника, рожденный от Марии; а Он говорит, что Он Царь и Сын Божий. Кроме того Он нарушает субботу и хочет разрушить Закон отцов наших. Пилат сказал: какие дела нечестивые сотворены им? И ответили ему иудеи: наш Закон запрещает исцелять в день субботний; Этот же волхвованием исцелял в день субботний хромых и глухих, расслабленных и сухоруких, слепых, прокаженных и бесноватых. Пилат сказал: каким деянием волшебным сотворил Он сие? И отвечали ему иудеи: Он чародей и именем Веельзевула, князя бесовского, изгоняет бесов, и того ради все повинуются Ему. Пилат сказал: не силой духа нечистого, но могуществом Божиим изгоняют бесов…
Евангелие от Никодима ( I ).
Выйдя из храма, Господь направился с учениками на гору Елеонскую. По дороге Он предрек разрушение храма, что и исполнилось в 70 году…
Архиеп. Аверкий. С. 256.
И когда некоторые[из учеников] говорили, о храме, что он украшен дорогими камнями и вкладами, Он сказал: придут дни, в которые из того, что вы здесь видите, не останется камня на камне; все будет разрушено.
Лука. 21:5–6.
Тацит и Иосиф рассказывают нам, что при (последовавшей во исполнение этого пророчества) осаде Иерусалима слышалось то же самое выражение, высказанное будто бы удаляющимися богами; но теперь оно сказано в действительности, хотя не было сопутствуемо землетрясением, ни даже другим каким-нибудь чудом, чтобы указать, что это было заключением одной из эпох всемирной истории. Это выражение высказано было спокойно. Тридцать пять лет спустя храм погиб в прахе разрушений; ни Адриан, ни Иулиан и никто другой не могли возобновить здание, так что истинное место храма осталось в полной неизвестности…
Ф. Фаррар 2 . С. 354.
…Иерусалим был взят римлянами и превращен в развалины, а несколько позднее, при императоре Траяне, были уничтожены и последние следы его. Несмотря на желание самого римского военачальника Тита сохранить храм как чудо искусства, определение Божие не могло не сбыться: от случайно брошенной одним римским воином горящей головни храм сгорел дотла.
Архиеп. Аверкий. С. 256–257.
Верно, буквально, ужасно, через пятьдесят лет исполнилось пророчество Иисусово. За четыре года перед войной, когда город наслаждался полнейшим миром и счастьем, мрачный маньяк бродил по улицам города, повторяя беспрестанно: «Голос с востока, голос с запада, голос от четырех ветров, голос против Иерусалима и святого дома, голос против женихов и невест, голос против всего народа!» Никакое бичевание, никакие муки не могли исторгнуть от него других слов, кроме: «Горе! горе Иерусалиму! горе городу! горе народу! горе святому дому!» — до тех пор, пока семь лет спустя, во время осады, он не был убит камнем из катапульты. Голос его был отголоском голоса пророческого…
Ф. Фаррар 2 . С. 323.
В мире нет страны с более сложным и кровавым прошлым, как нет книг ужаснее воплей пророков. В списках древних царств нет, кажется, царства, не предававшего Иудею легендарным бедствиям. Но в Ветхом Завете Иудея все же была частью исторического мира. В Новом она стала уже пустошью, той великой пустошью, засеянной костями, что могла сравниться лишь с полем мертвых в странном сне Иезеккиля. Есть предание, что ее необозримые развалины ужаснули самого Адриана. Потом развалины эти заросли сорными травами, одичали, заглохли... «И пастухи со стадами своими приступили к Сиону, раскинули палатки вкруг него...»
И. Бунин. С. 176–177.
Эта осада [Иерусалима] началась при императоре Нероне и тянулась вплоть до правления Веспасиана. Сын этого последнего, Тит, и разрушил Иерусалим до основания. Это случилось, как пишет Иосиф, в наказание за убиение Иакова Праведного, брата Иисуса, называемого Христом, по голосу же истины — из-за Иисуса, Христа Божия.
Ориген 1 . С. 114.
Разве не дожили они [иудеи, свидетели и участники голгофской драмы] до этих дней, для того чтобы испытать «глубокое молчание», нечто вроде смертной ночи, охватывавшей весь город в промежутках невыразимых неистовств; чтобы видеть 600 000 мертвых тел, выносимых из ворот, друзей, дерущихся безумно за траву и крапиву, за отказ в капле воды, окровавленных зелотов, разинувших рот от жажды, спотыкающихся и падающих, как бешеные собаки? Разве не пришлось им пережить эти дни, чтобы слышать ужасный рассказ о несчастной матери, которая, вследствие мучений голода, съела собственного ребенка, чтобы быть проданным в рабство в таком множестве, что, наконец, никто не хотел покупать, чтобы видеть улицы, затопленные кровью, и пламя горящих домов, тушимое кровью их защитников, чтобы видеть своих сынов, продаваемых сотнями или преданных в амфитеатрах оружию гладиаторов и бешенству львов, пока, наконец, (так как народ был избит, святой дом предан огню, город в пламени), уже нечего было более делать неприятелю? Предполагают, что в этой страшной осаде истреблено до 1 100 000 человек, кроме 97 000 взятых в плен, из которых большая часть погибла на аренах или в рудниках. Страшно было слышать мнение некоторых личностей, переживших это событие, его очевидцев и притом не христиан, что город этот заслужил свой разгром, произведя поколение, которое было причиною его бедствий, и что «никакой другой город не вынес таких бедствий, но и ни один век от начала мира не производил более злостного поколения, как жившее в это время».
Ф. Фаррар 2 . С. 351–352.
Это было исполнением пророчеств. Да замрет в Иудее «голос, торжества и голос веселия, голос жениха и голос невесты!» Да не останется камня на камне от великого стократ погибавшего в пламени Города Мира! Ибо на долгий, долгий срок земля его, вся пропитанная кровью, должна была «стать тернием и волчцами». Был и отдых ей нужен!
И. Бунин. С. 177.
Тит не хотел срывать города до основания, но вследствие отчаянного упорства иудеев вынужден был окружить его сначала земляными окопами, а потом каменным валом. Он не хотел разрушать храма и употреблял все усилия, чтобы сохранить его, но вынужден был обратить его в прах. Он не намеревался быть жестоким в отношении населения, но заклятый фанатизм и сопротивление жителей до того уничтожили всякое желание пощадить их, что он задался мыслью чуть ли не истребить всю расу, распиная их сотнями, травя в амфитеатре тысячами, продавая в рабство мириадами. Иосиф рассказывает, что даже тотчас же после осады никто в этой огромной пустыне не мог бы узнать красавицы Иудеи, что если бы какой из иудеев пришел туда внезапно, то был бы принужден спросить, что же эта за местность, хотя бы знал город в совершенстве? Кто в нынешнем Иерусалиме захотел бы видеть остатки города времен Христовых, тот должен отыскивать его на двести футов ниже почвы. В одном только месте остается еще несколько массивных фундаментов, как будто бы свидетельства, как громадны были здания, которых они остались единственными представителями. Каждую пятницу собираются здесь убитые горем евреи, чтобы постоять в саване (который каждый из них сшивает себе на день погребения) и поплакать над затмившейся славой падшей и поруганной родины.
Ф. Фаррар 2 . С. 323–324.
Проследить, что происходило в растущей и ломающейся человеческой душе, готовившейся к воплощению нового бога, — вне человеческих сил. Невыразимо напряжение сил, бывшее перед таинством этих смертельных родов. Ироду выпала тяжкая доля спасать мир от его собственного чада, Иудее — час последних мучений. В агонии она пыталась задушить Дитя и опять воспрянуть к жизни. Тогда в бешенстве кинулись добивать ее. Что Навуходоносор перед Титом или Адрианом! Навуходоносор «пахал Сион». Тит выше стен загромоздил его трупами. Приближение его было приближением воинства Сатанаила. Тучи сгустились, спустились над храмом Соломона, и в гробовом молчании сами собой распахнулись бронзовые двери его, выпуская воинство Иеговы. «Мы уходим!» — сказал Иудее неведомый голос. А при Адриане внезапно распалась гробница Давида и «волки и гиены с воем появились на улицах пустынного Иерусалима». То был знак близкого возмездия за последнее отчаянное восстание иудеев, перебивших на Кипре около трехсот тысяч язычников, в ветхозаветной ярости пожиравших мясо убитых, сдиравших с них кожу на одежды... И чудовищно было это возмездие!