– О-о-о, какой дорогой гость у меня сегодня! – воскликнул он со слащавой улыбкой. – Милости прошу, Андрон! Сейчас я стульчик тебе вынесу! Я сейчас… Я сейчас…
– Не надо, не суетись, Давидик, – остановил его Андрон. – Я только на минутку к тебе заглянул.
– Ну, как скажешь, как скажешь, – «погрустнел» Плешнер. – Может быть, в подсобку пройдём? Я там чаем тебя угощу. Замёрз поди в санях-то, пока из Зубчаниновки в город ехал?
– Не замёрз и не чаи распивать я к тебе пожаловал, – отказался Андрон. – Хочу знать, Давидик, как дело твоё процветает? И про долю свою услышать хочу. Как она множится и приумножается.
У Плешнера вытянулось лицо.
– Да ты что, Андрон? – промямлил он плаксиво. – О каком таком процветании ведёшь речь? Да я сейчас концы с концами еле свожу. Только на кусок хлеба без масла с трудом зарабатываю.
– Не сетуй, не сетуй, Давидик, – ухмыльнулся Андрон. – Меня ты не проведёшь, я тебя давно знаю.
– Ты же по улицам ходишь, Андрон, и видишь сам, что там происходит, – заюлил Плешнер. – Осень к концу идёт, уже снежок выпал, мороз на улице, а на каждом углу стачки и забастовки так и продолжаются. Никакой холод людей не держит. Приличные люди интерес к золоту и драгоценностям потеряли и к нам, ювелирам, сейчас редко заходят.
– А ты не пудри мне мозги, Давидик? – не поверил ему Андрон. – Я тоже, как и ты, в Самаре живу и всё не хуже тебя вижу.
– У каждого человека свой взгляд на жизнь, Андрон, – вздохнул Плешнер. – А мы, евреи, прозорливее всех ныне живущих. Мы чувствуем опасность не только за версту, но и глазами и душами.
– Да, в чутье собачьем вам не откажешь, – согласился Андрон. – Но это дела не меняет. Ты, Давидик, сделай милость, отчитайся передо мной о состоянии наших общих дел. Я хочу знать, какова величина доли моей. И не виляй хвостом, Давидик, делай, как я тебе говорю.
Плешнер занервничал в замешательстве, не зная, как реагировать на требование старца хлыстов.
– Я жду, Давидик, – напомнил Андрон. – Не испытывай моего терпения!
– Вспомни, Андрон, когда ты переживал чёрные дни, все отвернулись от тебя, разорили, одурачили, – начал издалека Плешнер. – А кто тогда не отвернулся от тебя? Правильно, это я, Давидик. Я продолжал с тобой партнёрство, хотя и не имел с того никакой выгоды. И благодаря мне ты кое-как держался на плаву, вспомни.
– Хорошо помню, Давидик, будто вчера всё было, – вздохнул Андрон. – Только не пойму, куда ты сейчас клонишь, морда жидовская? Если тогда ты ещё как-то поддерживал меня, то сейчас решил наверстать упущенное и подчистую, самолично ограбить меня?
– Не понимаю, о чём ты? – нахмурился Плешнер.
– Всё ты прекрасно понимаешь, Давидик, – покачал головой Андрон. – А вот я перестаю тебя понимать. По тому, как ты сейчас себя ведёшь, я отлично вижу, что ты собираешься присвоить мою долю и откреститься от меня.
– Почему ты так думаешь про меня, Андрон? – обиженно поджал губы Плешнер. – Чем я вызвал твои подозрения?
– Хочешь знать чем? – сузил глаза Андрон. – Да всем. Начну, пожалуй, с купца Сафронова. Почему ты рассказал ему всё о наших с тобой «партнёрских отношениях»? Разве я просил тебя об этом?
Выслушав его, Плешнер тяжело опустился на стул и обхватил голову руками. Андрон посмотрел на него презрительным взглядом.
– Не изображай из себя юродивого, Давидик, со мной это не пролезет, – предупредил старец. – Ты подвёл меня, очень подвёл. Но я не собираюсь требовать с тебя объяснений, а вот отношения наши прерываю. Из того, чем ты владеешь, половина – моя. Это ты хорошо знаешь. Так будь добр, верни её мне, и мы расходимся каждый по себе, по-доброму.
– А как ты сам представляешь раздел наших накоплений? – вскочил со стула Плешнер.
– Долю я заберу драгоценностями, а не бумажными денежными купюрами, – объявил своё решение Андрон.
– Но позволь? – ошеломлённо воскликнул Плешнер. – Называя тебе сумму летом, я её завысил, чтобы тебя порадовать. Я собирался её увеличить, но…
– А вот это меня уже не касается, – осклабился Андрон. – Даю две недели на подготовку возврата моей доли. И ещё раз предупреждаю, не пытайся меня надуть, Давидик. Если я что-то почую и рассержусь, тебе несдобровать.
– Послушай, Андрон, но чего ты на меня так взъелся? – меняясь в лице, испуганно пролепетал Плешнер. – Из-за того, что я купцу про тебя что-то рассказал? Но я не мог поступить иначе. Он же…
– Молчи, не пикай, – хмуря лоб, повысил голос Андрон. – Я всё знаю, что ты ему наговорил. Ничего не утаил, как на духу выложил. Чем же он так напугал тебя, Давидик?