– Тут вот какое дело, господин поручик, – заговорил Сафронов нерешительно. – Ну… Одним словом, к моей дочери с недавнего времени пристает с неприличными ухаживаниями очень неприятный молодой человек.
С вытянутым лицом поручик откинулся на спинку стула.
– А я-то здесь при чём, Иван Ильич? – воскликнул он. – Тут, видишь ли, дело молодое! И дочка ваша, наверное, очень красивая девушка.
– Да, она недурна собой, но я не намерен сейчас обсуждать все её достоинства, – неожиданно обиделся Сафронов.
– А у нас принято обсуждать всё, уж не взыщите, Иван Ильич, – строго взглянул на него поручик. – Это не я к вам в лавку, а вы ко мне в кабинет пожаловали, как я понимаю, за помощью.
– Да-да, извините, господин поручик, нервничаю я, – смутился и покраснел Сафронов. – А пришёл я к вам действительно за помощью.
– Тогда почему к нам, а не в полицию? – спросил поручик. – Мы, это далеко не секрет, занимаемся государственными преступниками, а полиция как раз шантрапой и уголовниками. Вы чувствуете разницу, Иван Ильич?
– Да, разница очевидна, – вставая со стула, сказал Сафронов. – Тогда извините, господин поручик, я пойду.
Видя удручённое лицо купца, поручик смягчился.
– Ладно, не спеши, Иван Ильич, – сказал он. – По тебе вижу, что ты явился не только с просьбой, но и с предложением.
– Так и есть, господин поручик, – вздохнул Сафронов, возвращаясь на стул. – За услугу я расскажу нечто такое, что непременно вас заинтересует.
– Выкладывай, как представляешь мою помощь тебе, – откинулся на спинку стула поручик.
– Да тут трудностей никаких нет, – воспряв духом, оживился Сафронов. – Гадёныш этот, который к моей доченьке цепляется, пьяница и забулдыга. Его отец Гавриил Лопырёв…
– Уж не о Власе ли Лопырёве ты ведёшь речь? – перебил купца поручик.
– Да, о нём, – ответил растерянно Сафронов. – А что, вам уже знакома эта гнусная личность?
– А кто же его не знает, – ухмыльнулся поручик, потирая руки. – Такого кутилу трудно обойти вниманием.
– Вот и я про то, – оживился Сафронов. – Он как паразит на теле у своих родственников, а теперь уже и в нашу семью мосты наводит, пропади он пропадом, прости меня, Господи.
– Да-да, чувствами здесь не пахнет, – поддержал его поручик. – Таким горьким пьяницам всё равно к кому приставать. А не может быть такого, что он спутал спьяну вашу дочь с какой-нибудь приятельницей?
– Да вы что, господин поручик?! – воскликнул возмущённо Сафронов. – Моя дочь красивая, скромная и воспитанная девушка! Она…
Слушая его, поручик внезапно изменился в лице.
– Гм-м-м… А как ее зовут? – неожиданно поинтересовался он.
– Мою дочь зовут Анна, – пролепетал Сафронов.
– Почему-то я так и подумал, – заинтриговал его поручик. – Надо же… Как я сразу не догадался, голова садовая.
– Что означает ваше «надо же»? – забеспокоился Сафронов. – Прошу объяснить, господин поручик.
– Ничего, – ушёл от ответа поручик. – Вопрос о вашей дочери так, к слову, пришёлся. Каковы ваши соображения насчёт того, почему Лопырёв-младший именно к вашей дочери воспылал нездоровым интересом?
«Почему он интересовался Анночкой? – лихорадочно соображал Сафронов, не слыша поручика. – Чего он добивался, задавая вопросы о ней? А может быть, ему известно об исключении Анночки из Казанского университета за противоправные беспорядки?»
– Вы не ответили на мой вопрос, Иван Ильич, – будто в тумане прозвучал голос жандарма. – Я спросил, есть ли у вас соображения?
– Он, может быть, и не воспылал бы, – взяв себя в руки, ответил уныло Сафронов. – С таким образом жизни, какой ведёт этот юноша, я сомневаюсь, что женщины вообще его интересуют. Это Гавриил Семёнович почему-то решил для себя, что у сына встанут на место мозги после женитьбы на моей дочери.
– Хорошо, я приструню этого разгильдяя, Иван Ильич, обещаю, – сказал поручик. – Он у меня шёлковым станет.
Сафронов недоверчиво покачал головой.
– Боюсь, что просто приструнить этого негодяя не получится, – сказал он. – Его семья так и будет всячески донимать меня своими притязаниями на мою дочь.
– Вы что-то собираетесь предложить мне, Иван Ильич? – улыбнулся поручик. – Если да, то предлагайте, а не ходите вокруг да около.
– Хочу, чтобы его забрали в солдаты, – сжав кулаки, выпалил Сафронов. – Если Влас попадёт на фронт, там у него и мозги прочистятся, и, может быть, про жизнь свою разгульную забудет.