Девушка заговорила тихо, прибито, словно самой себе под нос.
– Маруська случайно подслушала разговор хозяина с другими евреями-ювелирами, пришедшими к нему в гости. Плешнер говорил им, что собирается заканчивать свои дела в Самаре и уезжать. Сказал, что уедет уже через две недели, а куда не сказывал.
– Это всё? – когда замолчала Глаша, спросила Агафья.
– Ещё Плешнер велел, чтобы все вернули ему долги за неделю, – продолжила девушка. – А ещё он сказал, чтобы об его отъезде ни одна живая душа не знала.
– Хорошо, и на том спасибочки, – вздохнула Агафья и посмотрела в окно. – Святые угодники, да никак Савва прибыл? – воскликнула она, увидев входящего во двор Ржанухина. – Не ждала я его нынче, не ждала…
Ржанухин заметно похудел, оброс, осунулся. Сняв тулуп и валенки, не замечая девушки, ссутулившийся и прибитый, он подошел к Агафье.
– С прибытием, Савва, – сказала Глаша, и поспешила к выходу.
Ржанухин посмотрел на «богородицу» хмурым взглядом, на её лицо – суровое и строгое, в её глаза – тёмные и колючие, и понял, что она ждала его прихода.
– Вижу, не сладко вам там живётся, Савва? – предположила Агафья. – Чего старец прислал тебя? С каким наказом?
– За продуктами я, – ответил Ржанухин. – Последнее, что есть в наличии, доедаем, скоро голодать начнём.
– Что-то вы быстро запас весь съели, – усмехнулась Агафья. – По моим намёткам, продуктов в скиту должно было хватить ещё на две недели.
– То один Кондрат там жил, а теперь трое нас, – сказал Ржанухин, присаживаясь за стол. – Много едим, и…
Он замолчал, вспомнив «наказ» Андрона не говорить Агафье ничего «лишнего». Однако «богородица» сразу же догадалась, в чём дело.
– Старец много самогона пьёт? – поинтересовалась она. – Говори мне правду, Савва, не скрытничай.
– Как водицу родниковую хлебает, – уводя глаза в сторону, признался Савва. – С утра и до позднего вечера. А когда пьёт, то и ест много, да всё непотребное.
– А почему ты ему пить дозволяешь? – поморщилась Агафья. – Почему не напоминаешь ему, кто он?
– Как я могу ему указывать, «богородица»? – буркнул Ржанухин. – Кто есть я и кто есть он?
– А Кондрат Ребров? – сузила глаза Агафья. – Он тоже со старцем в паре зелье хмельное глыкает.
Ржанухин покачал головой.
– Нет, Кондрат спиртным рот не пачкает, – сказал он. – Он лишь в том со старцем в ладу, что мясо и сало ест, а это неприемлемо.
Агафья с осуждением покачала головой и, вздохнув, спросила:
– Хорошо, а что старец что-то велел тебе передать, Савва?
– Ничего, – помотав головой, ответил Ржанухин. – Когда он отправлял меня в Зубчаниновку, велел еды привезти побольше и самогона. И тебе не велел говорить о том, что пьёт беспробудно и останавливаться не хотит.
– Не хотит, захотит, – видимо, что-то решив, высказалась сердито Агафья. – Самогонка ему поперёк горла встанет, когда…
Она не закончила фразу, встала и несколько минут, с перекошенным от гнева лицом, ходила туда-сюда по горнице.
– Когда старец в скит вернуться велел, сказывай? – строго спросила старица. – И какие ему продукты доставить наказывал?
– Андрон велел вернуться завтра, – ответил Ржанухин. – А продукты… Муки мешок, картошки мешок, лук, чеснок, и… Сама решай, «богородица», чего ещё положить, а я всё в скит доставлю.
– Как же ты всё это тащить собираешься, Савва? – с сомнением поинтересовалась Агафья. – Да это же сани большущие битком. А в лес сейчас поди не проедешь?
– В лес не проедешь, на санках доволоку, – нахмурился Ржанухин. – Санки большие, с широкими полозьями, хорошо по снегу пойдут, не проваливаясь.
– Ладно, как знаешь, – ухмыльнулась Агафья. – Только всё купить на базаре надо будет. Завтра, прямо с утра, сам поедешь на базар за покупками. Опосля тебя Никодим на санях до леса довезёт, а там…
– Что делать дальше, я знаю, – кивнул Савва. – А сейчас…
– В баньке ополоснись и поспи маленько, – посоветовала Агафья. – Нынче ночью радения будут и, если захотишь, можешь принять участие…
Силантий Звонарёв настолько свыкся со своей уродливой внешностью, что перестал стесняться прохожих, косящихся на него на улицах города, да и соседям примелькался. Но бинтовать лицо и руки перед выходом из дома он не прекращал.
Вот и сегодня, собираясь на базар, он тщательно замаскировался бинтами, после чего пересчитал деньги и покачал головой.
– Да-а-а, – сказал он тихо, чтобы не слышали родители, – кот наплакал. Оба чемодана так и остались в зиму зарытыми в землю на скотомогильнике. А сейчас, под огромным слоем снега, и холмика не найдёшь. Даже если найдёшь, то промёрзшую землю не укопаешь, чтобы…