– А какой из них мой? – заинтересовался старец. – Укажи на мой своей рукой.
– Б-бери л-любой, – содрогнувшись, прошептал Плешнер.
– Ну-ка, – Андрон подошёл к саквояжам и расстегнул один из них. Увидев золотые изделия, он едва не лишился дара речи. Лицо вытянулось, глаза алчно заблестели. – Ничего себе! – прошептал он потрясённо. – Да этого злата хватит на десяток жизней!
Открыв второй саквояж, он опешил, увидев невероятной конфигурации браслеты, амулеты, фигурки.
– Эй, Давидик, а здесь что? – спросил он у едва живого от страха Плешнера.
– Это клад, – ответил Давид дрожащим голосом и уточнил: – Проклятый клад, извлеченный из скифских захоронений.
– Брешешь? – не поверил Андрон. – Если так и есть, то почему он проклятый?
– Потому, что украден из могил скифов, – с трудом проглотив подпирающий горло ком, ответил Плешнер.
– А кто его украл? – задал вопрос Андрон.
– Человек один, – неопределённо ответил Плешнер. – Отдавая мне это золото, он не назвал ни имени, ни фамилии.
– И сколько ты заплатил ему? – поинтересовался старец. – Объегорил поди при расчёте, признайся?
– Я не заплатил ему ни рубля, – пожимая плечами, ответил Плешнер. – Тот человек предложил мне оставить клад у себя, оценить и подготовить предложение для покупки. Он обещал прийти в лавку через месяц, но не пришёл. Видимо, его уже в живых нет.
– Эге-ге, хотел бы я хоть краешком глаза глянуть на этого мудака, оставившего за просто так кучу золота незнакомому проходимцу! – округлил глаза Андрон. – А может быть, ты сейчас лапшу мне на уши вешаешь?
– Мне кажется, что, отдав мне клад, незнакомец просто избавился от этого золота, – с унылым видом заявил Плешнер, то и дело облизывая пересыхающие от волнения губы. – Он говорил мне, что клад проклятый. Он его случайно нашёл, после разлива реки, прогуливаясь по берегу. Когда вода вошла в русло, он шёл мимо какого-то холма, и… Он и знать не знал, что холм этот вовсе не холм, а скифское захоронение. Тогда они с братом раскопали, опустошили его, осквернив это место. Затем умер брат, брата семья, жена, дети… И тогда он решил избавиться от клада и принёс его мне.
– Понятно, – хмыкнул недоверчиво Андрон. – За кладом или за деньгами он не явился, и ты обрадовался, став хозяином этой груды золота?
– Сначала обрадовался, – признался Плешнер. – А теперь сожалею. Вижу, это не просто слова незнакомца, а проклятие клада действительно существует.
– Сожалеешь? А почему? – удивился Андрон.
– Умерли все, кто клада касался, – вздохнул Плешнер. – А теперь и моя очередь, видимо, подошла.
– Ишь прозорливый какой, – усмехнулся Андрон, доставая из-за пояса кистень. – Когда шёл к тебе, убивать не собирался. Думал, забрать своё и уйти. А сейчас… – И он указал на трупы на полу. – А сейчас оставлять тебя в живых мне несподручно. Ты уж не взыщи, Давидик, но иного не дано.
Резко взмахнув кистенём, чудовищным ударом он проломил голову ювелира и с сожалением наблюдал, как перемешанная с мозгами чёрная кровь потоком хлынула на пол.
– Э-э-эх, – вздохнул Андрон, вкладывая браунинг в руку Плешнера. – Не хотел, да вышло так.
Кистень он вложил в руку Кондрата и подошёл к притихшим на прилавке саквояжам.
– Иди сюда, золото, и проклятое, и непроклятое, – сказал старец, беря их в руки. – Теперь у тебя новый хозяин, – улыбнулся он. – Столько золота зараз, надо же? А то, что проклятое оно, так это суеверие неотесанное. А я не верю ни в Бога, ни в чёрта, ни в Сатану. И в проклятие, и в кару небесную, кстати, тоже не верю!
25
– Вот так, господа, будем считать нашу служебную деятельность завершённой, и… Я благодарю вас всех за добросовестное служение России! – сказал полковник Познанский, с печалью глядя на бывших подчинённых.
– Как же так? – послышались недоумённые восклицания. – За что нас так? Мы же честно трудились во благо Отечества, государство от скверны очищая, а что же теперь?
– Это мы так считаем, что честно трудились, государство от скверны очищая, – вздохнул с трагическим видом полковник. – А сейчас называют нас «сатрапами царского режима»! А? Каково вам?
– И что же с нами теперь будет? – выкрикнул кто-то из унтер-офицеров.
– Снимут форму, заберут оружие и на все четыре стороны выставят, – ухмыльнулся поручик Шелестов. – И это в лучшем случае, господа, заметьте.
– А в худшем что, Андрей Михайлович? – поинтересовался унтер-офицер Семечкин.
– А в худшем нас всех отправят на фронт, – ответил ему полковник. – Россия погрузилась в хаос, царь отрёкся от престола, к власти пришли неизвестно кто, но… Войну никто не отменял, господа, никто! Так называемое «временное правительство» объявило, что намерено соблюдать договоры, заключённые с союзниками по Антанте, и вести войну до «победного конца»!