– И это не беда, я неприхотлив, – кивнул Силантий. – Случалось даже, что голодать подолгу приходилось.
– Ох-хо-хо-хохошеньки, чирей ты наш, солдатик, нежданно-негаданно на заднице вылезший, – посетовала старица. – Может, ещё какие пожелания имеешь, так не стесняйся, говори?
– Ну, раз так, то скажу, – пожал плечами Силантий. – Лошадку мне дай с телегой и возницей на денёк, «богородица» Агафья. Негоже же мне инвалиду, грудью стоявшему за царя и отечество, покалеченному ворогом, пешочком по городу шлындать. А я по всему судить буду, прав ли был Евстигней, о чуткости и отзывчивости «людей божьих» дни и ночи напролёт мне рассказывая.
12
На улице стемнело настолько, что дома по обеим её сторонам можно было различить только по светящимся оконцам. Небо, как плотными шторами, затянули густые облака, через которые не проглядывались ни луна, ни звёзды.
Евдокия Крапивина быстрым шагом возвращалась в дом иерея Георгия одна.
– О Хосподи, помоги без беды до избы батюшки добраться, – шептала она, бросая пугливые взгляды то влево, то вправо. – Мне и так горя хватает, Хосподи, спаси меня несчастную и сохрани.
Пройдя половину пути, Евдокия краем глаза вдруг заметила притаившуюся справа, у забора, чью-то фигуру. «О Хосподи, не меня ли пожидают?» – мелькнула в голове ужасающая мысль, и она перешла с шага на бег.
Фигура в темноте бросилась ей наперерез.
– Хосподи, защити меня, защити! – в панике закричала Евдокия, усиливая бег. – Хосподи, смилуйся надо мной! Прошу, молю Тебя, помоги, Хосподи!
– Да обожди ты, дурёха! – прозвучал из темноты голос сестры. – Остановись, не беги, я тебя не обижу!
– О Хосподи, спасибо тебе, Владыка Небесный! – облегчённо вздохнула Евдокия, останавливаясь. – Машка, как ты здесь? Напугала меня до умопомрачения.
Сёстры обнялись и расцеловались.
– Я тебя не пугала, ты сама испугаться захотела, – сказала Мария. – У нас на корабле про тебя что только не болтают. Вот мне и захотелось найти тебя и обспросить, что правда, а что кривда.
– Ничего я тебе говорить не буду, сестра, не сердись, – замкнулась Евдокия. – Придёт время, и сама всё узнаешь.
– Ты чего, и поговорить со мной не желаешь? – прошептала в замешательстве Мария. – Не хочешь услышать, что люди наши о тебе говорят?
– Я знаю, что про меня болтают всякую всячину, – горестно вздохнула Евдокия. – И слушать её я не желаю. И так ночи не сплю, слезами заливаюсь.
– Ну хорошо, пусть так, – вздохнула и Мария. – Только скажи, когда возвращаться собираешься. Одиноко мне без тебя, сестрёнка, родненькая…
– Не рви мне душу, сестричка! – со стоном высказалась Евдокия. – Не вольна я сейчас собой распоряжаться. Под присмотром я, и мне не можно делать то, чего хочу.
– От слов твоих аж мороз по коже, – поёжилась Мария и обхватила себя руками. – А у нас говорят, будто ты от корабля нашего отбилась. Я вот ждала тебя, ждала, думала, вот-вот вернёшься, а ты не возвращаешься. Тогда и пошла я искать тебя.
– А кто надоумил тебя здесь меня искать? – забеспокоилась Евдокия. – Уж не «богородица» ли Агафья?
– Нет, она сама не ведает, где ты, – покачала головой Мария. – Не знаю для чего, но уж очень поглядеть на тебя желает. Голубей наших в церковь ходить заставляет, чтобы тебя найти.
– Потому я в церковь ни ногой, когда там службы идут, – сказала Евдокия. – Я знаю, что голуби туда сейчас днём заглядывают, а ночами в синодальной горнице радеют. Вот и хожу я в церковь тайно, когда там уже никого нет.
– А я сразу поняла, где искать тебя надо, сестра, – усмехнулась самодовольно Мария. – Ты же всегда тайком от старца и старицы в церковь молиться бегала.
– Прости меня, сестрёнка, и не уговаривай, – покрутив головой, заговорила Евдокия. – В обрат я больше не вернусь. Мне теперь вера православная ближе к сердцу стала, а участвовать в радениях и свальных грехах я больше не хочу и не буду.
Мария посмотрела на неё с осуждением.
– А как же я, сестра? – сказала она. – Это же за тобой следом пришла я на корабль христоверов. И теперь ты бросаешь меня?
– Обожди, потерпи маленько, Машутка, – беря доверительно сестру за руку, сказала Евдокия. – Вот уляжется кутерьма со старцем, я заберу тебя оттуда. И уедем мы с тобой, куда глаза глядят.
– Не таись, расскажи мне всё как есть, Евдоха? – хватая её за руку, горячо зашептала Мария. – Я пойму, вот увидишь, я пойму тебя, сестрица. Отчего ты от людей прячешься и возвращаться в общину не хочешь?