– Нет, не поймёшь, – вздохнула Евдокия. – Я сама-то ничегошеньки не понимаю.
– А ты попробуй, – настаивала Мария. – Ты расскажи, а там…
– Нет, и пробовать нечего, – мягко отказалась Евдокия. – Ты бы шла, сестра, покуда не совсем поздно. Я даже пригласить тебя переночевать не могу.
В душевном порыве сёстры обнялись и заплакали.
– А к нам солдат давеча заходил, – прошептала Мария, всхлипывая. – Весь страшный такой – ни рук, ни лица не видать, весь бинтами замотанный.
Услышав новость, Евдокия отстранилась от сестры и вытерла слёзы.
– Солдат, говоришь? – переспросила она настороженно. – А чего приходил он к вам, не сказывал?
– Как же, сказывал, – тоже вытирая слёзы, сообщила Мария. – Тебя он видеть хотел, Евдоха, вот к тебе и приходил.
– Аль весточку какую от Евстигнея привёз? – заволновалась Евдокия.
– Так и есть, весточку, – шмыгнув носом, подтвердила её догадку сестра.
– Ох, чую, не с добром захаживал солдат тот, – почувствовав укол в сердце, занервничала Евдокия.
– Так и есть, не с добром, – вздохнула Мария. – Он хотел тебе сказать, а сказал мне и Агафье, что Евстигнея твоего в живых нет.
Евдокия вздрогнула и едва не присела от ужасной новости.
– А я ведь всё надеялась, что жив Евстигней мой, – прошептала она. – И сердечко ни разу не ёкнуло, смерть его почуяв. А солдат разом не сказывал, какую смертушку принял Евстигней мой?
– Как же, сказывал, – всхлипнув, ответила сестра. – Немцы их в окопе напалмом сожгли. Он ещё много чего рассказывал, да вот пересказывать больно долго…
Евдокия занервничала в замешательстве. Она не могла вести в дом иерея сестру без его дозволения, но и отпустить её, на ночь глядя, тоже не могла.
– Знаешь, что, Марья, а пойдём-ка со мной, – решилась девушка на отчаянный шаг. – Будь что будет, но нам вдвоём…
Оборвав себя на полуслове, она взяла Марию за руку и потянула её за собой.
Удобно расположившись в телеге на ворохе сена, Савва Ржанухин сладко спал, наполняя звуками храпа большой участок улицы. Из калитки дома, возле которого стояла телега, вышел Силантий и ухмыльнулся.
– Эй, вставай, лежебока! Не то проспишь всё царствие небесное.
Ржанухин медленно приподнялся, потряс головой и взял в руки вожжи.
– Ну что, уговорился с хозяевами или ещё куда поедем?
– Да вроде, – неуверенно ответил Силантий, усаживаясь в телегу. – Шибко цену загибали за эдакую холупу, но сбавили маленько.
– Так что теперь? Куда ехать скажешь? – поинтересовался Ржанухин, понукая лошадь. – Обратно в Зубчаниновку или глядеть другую избу прикажешь?
– На сегодня больше глядеть нечего, да и темно уже, – ответил Силантий, располагаясь поудобнее. – Ты вот что, поезжай покуда прямо по улице, а я подумаю, стоит ли ещё куда заехать.
Отъехав от дома и выехав на дорогу, Ржанухин присвистнул, легонько подстегнул кнутом лошадь, и она рысцой помчалась по улице.
Лёжа на боку на ворохе сена, Силантий лениво глядел в темноту и не видел ничего. Но это не мешало ему спокойно обдумывать только что состоявшуюся договорённость о купле-продаже дома.
Телегу вдруг тряхнуло на кочке, и мысли о предстоящей покупке сразу же вылетели из его головы.
– Савва, осторожней, не дрова везёшь, а инвалида заслуженного! – крикнул Силантий в спину Ржанухина. – И вообще, куда ты гонишь, на улице вон глаз коли, ни зги не видно.
– А у меня зрение как у кошки, – отозвался Савва, продолжая подгонять и без того несущуюся, как ветер, лошадь. – Мне что день, что ночь, всё зараз видно.
– Ух ты али правда? – заинтересовался Силантий, привставая. – И что ты видишь прямо сейчас?
– Вот двух девок вижу впереди, – ухмыльнулся Ржанухин. – Идут к нам навстречу по обочине.
– Ишь ты? – воскликнул восхищённо Силантий, привставая и глядя вперёд через плечо Саввы. – А я вот…
Слова застряли в горле, когда он увидел силуэты женщин, идущих по обочине улицы во встречном направлении. Лиц их Силантий не разглядел, да и фигуры их он едва видел в плотной темноте ночи, но… Сердце вдруг оживилось в груди, застучало, запрыгало и…
– Тормози, Савва! – вскричал Силантий не своим голосом, когда телега поравнялась с девушками. – Тормози, дубина, чёрт тебя возьми!
– Тпру-у-у, холера! – закричал ошеломлённый Ржанухин, натягивая вожжи. – Тпру, лярва, язва тебя загрызи!
Едва не взвившись на дыбы и не опрокинув телегу, лошадь остановилась.
– Эй, ты чего, умом тронулся, солдат? – возмущённо воскликнул Савва, оборачиваясь. – Мы же чуток не перевернулись.