– Ты видел девок, Савва? – глядя вслед удаляющимся фигурам, прошептал Силантий.
– Видал, и что? – с недоумением глянул на него Ржанухин. – Тебе-то до них какое дело?
– Лопни мои зенки, если это не Евдокия со своей сестрой, – прошептал Силантий.
– Не разглядел я их, – бестолково уставился на него Савва. – А на что они тебе сдались?
– Сам не знаю, – сказал Силантий. – Давай поехали, – вздохнул он, усаживаясь в телегу. – Никуда не денутся, позже потолкую с ними.
– Нет, мы с ними сейчас покалякаем, – вдруг заинтересовался сёстрами Ржанухин и, отложив вожжи, собрался сойти с телеги.
– Эй? Эй? А ты чего задумал, недотёпа? – схватил его за рукав Силантий.
– Как чего, хватать обеих раз попались, вязать и в повозку, – объяснил Ржанухин. – Евдоху Агафья уже который день разыскивает и найти никак не может.
– Ну разыскивает старуха девку и что? – удерживая Савву за рукав, сказал Силантий. – Ты-то здесь при чём?
– Так нам всем велено искать всюду Евдоху и на корабль её тащить, – порываясь встать, пробубнил Ржанухин. – Раз «богородица» нам такой строгий наказ дала, то…
– Ты не говори старухе о том, что девушек видел, Савва, – отпуская его рукав, сказал Силантий. – К тому же ни ты, ни я точно не знаем, кого сейчас видели. А ещё я тебе за это…
Он достал из кармана пятирублёвую купюру и протянул её Ржанухину.
– Нет, убери, – отказался Савва, беря в руки вожжи. – Ну куда едем, говори, покуда не передумал.
– Хороший ты человек, Савва, понятливый, – усмехнулся Силантий, пряча деньги. – А сейчас правь давай в Зубчаниновку, прямо на «корабль» свой поезжай сухопутный.
– Больше изб на покупку искать не будем? – подстёгивая кнутом лошадь, поинтересовался Ржанухин.
– Я подумал и решил на этой избе остановиться, из которой только что вышел, – вздохнул Силантий. – Она только с виду неказистая, а внутри… Там рота солдат разместиться может. Ну, давай погоняй, Савва! А про девок забудь, как обусловились. Мало ли чего померещится может в такую темнотищу…
13
Пятиэтажный дом на Гороховой улице в Петербурге под номером 64, построенный в 1902 году, не отличался оригинальностью архитектуры.
Сойдя с коляски, Гавриил Лопырёв внимательно осмотрелся. Расплатившись с возницей, он вошёл в парадный вход.
Поднявшись на третий этаж, он остановился перед обитой красной тканью дверью без карточки. К двери был прикреплён лист бумаги с надписью: «Григорий Ефимович нынче не принимает! Милости просим, господа, в любой другой приёмный день».
Покачав головой и вздохнув, Лопырёв постучал в дверь и замер в ожидании.
– Кто там? – послышался громкий мужской голос. – Читайте, что на входе написано, и до свидания!
– Гм-м-м… Это я, купец из Самары, Лопырёв! – закрыв глаза, с замирающим сердцем представился Гавриил. – Ежели вы не запамятовали, мне на сегодня назначено!
– Раз назначено, то заходи, купец, – послышалось приглашение. – Только у порога разувайся! Уборщиков нынче нет, отдыхают они!
Лопырёв открыл дверь, переступил порог квартиры и, как было велено, снял обувь.
Передняя, в которой он оказался, была пустой и тёмной. За передней располагалась приёмная, которая тоже не отличалась роскошью и великолепием.
За столом восседал секретарь, мужчина лет тридцати, в косоворотке. Он смерил вошедшего Лопырёва таким сердитым взглядом, что тот растерялся и затрепетал.
– Опаздываешь, купец? – высказал упрёк, сведя к переносице брови секретарь. – Тебе было назначено в десять, а ты в одиннадцать объявился. Как прикажешь это понимать?
– Так ведь я уже в третий раз прихожу, – извиняющимся тоном пробормотал Лопырёв. – Прошлые два дня здесь протолкнуться негде было, а сегодня…
– Григорий Ефимович велел никого к себе не пускать сегодня, – расправляя плечи, пояснил секретарь. – Устал он от ходоков-просителей.
– Он что, здесь живёт и принимает посетителей? – удивился Лопырёв.
– Здесь решаются судьбы не только сановников и генералов, купец, но и целых ведомств! – с улыбкой подчеркнул секретарь. – Не зря же в народе Григория Ефимовича прозывают царём над царём!
– Да ну? – не поверил Лопырёв.
– Чего стоишь, выбирай любой стул и присаживайся, – указал рукой секретарь. – Григорий Ефимович нынче отдыхает и велел мне поговорить с тобой.
– Как это? – растерялся Лопырёв. – Мне наказано с Григорием Ефимовичем лично покалякать, и ответ от него услышать на письмо, мною переданное.