Евдокия вдруг слегка пошевелилась и прерывисто вздохнула, но в себя не пришла. Она слабо, едва ощутимо дышала.
– Ты жива, Дуся? – склонился над ней не поверивший своим глазам Силантий. – Или мне мерещится?
– П-пить, – едва слышно прошептала Евдокия, не открывая глаз.
Силантия как пружиной подбросило вверх. В одно мгновение оказавшись на ногах, он со всех ног бросился бежать к кустам, где оставил лошадь.
– Сейчас… Сейчас… Потерпи маленько, Дуся, – шептал он под нос. – Я сейчас… Я сейчас… Ещё чуток, совсем маленечко потерпи, Дуся…
С большим трудом он погрузил сестёр в телегу, взял в руки вожжи и взмахнул кнутом.
– Дуся, Евдокия, не помирай! – закричал он, дёргая за вожжи и подгоняя лошадь кнутом. – Терпи, прошу тебя, Дуся! Я не смог защитить тебя от зверья в людских обличьях, а от смерти сейчас спасти постараюсь!
В отсутствие сына Матвей Кузьмич и Марфа Григорьевна Звонарёвы уселись у крыльца на скамейку.
– О-о-ох, душа у меня не на месте, Матюша, – посетовала Марфа Григорьевна, вздыхая. – Как же мы в городе жить-то будем? Мы же там никого не знаем, Хосподи.
– Не знаем, так узнаем, – хмуро буркнул Матвей Кузьмич. – Делов-то…
– А Силашка наш шальной избу спалить обещал, ежели в город с ним не поедем, – посетовала, всхлипывая, Марфа Григорьевна. – Уж пущай лучше продаст её, чем палить, правда, Матюша?
– А что, в городе вон сколько людей проживает, и ничего, – пожимая плечами, сказал Матвей Кузьмич. – Живут, не сетуют… Кто из деревни в город уехал, что-то обратно не спешат, не возвращаются. И избу в городе Силашка купил, и скотину перевести туда обещает.
– Хорошо хоть церковь в городе с избой рядом, – попыталась утешить себя Марфа Григорьевна. – А наша тут в деревне закрыта уж сколько годочков. Как батюшка помер, царствие ему небесное, так и всё, закрыли на замок храм Божий.
– А вот в городе будем часто ходить в церковь, – согласился с ней Матвей Кузьмич. – Э-э-эх, хоть это маленько утешает.
– Вон и солнышко высоко поднялось, – взглянув на небо, вздохнула Марфа Григорьевна. – Пора бы и обедать, а Силашки всё нет. Вскочил в телегу, хлестанул кнутом лошадку и умчался вон со двора.
– Разобиделся, понятно дело, – хмыкнул Матвей Кузьмич. – Ну, ничего, сейчас проветрится, поостынет, приедет, и мы ему на переезд своё согласие дадим.
– Мыслишь, порадуется? – покосилась Марфа Григорьевна.
– А кто его знает, – пожал плечами Матвей Кузьмич.
Увидев клубящуюся над дорогой тучу пыли, он привстал, прикрыл глаза от солнца ладонью и весь напрягся.
– Батюшки, уж не Силашка ли наш эдак мчится? – забеспокоилась Марфа Григорьевна. – Он что, будто спасается от кого-то?
На полном ходу Силантий направил лошадь в распахнутые ворота и потянул за вожжи лишь тогда, когда повозка въехала во двор. Едва не взвившись на дыбы, лошадь остановилась у самого крыльца, а телега едва не наехала колесом на ступеньку.
– Ты что, ошалел, сынок? – закричал возмущённо Матвей Кузьмич, вскакивая со скамейки. – Какая муха тебя укусила, Силашка?
Силантий спрыгнул с телеги и посмотрел на родителей.
– Ни звери, ни птицы, ни мухи меня не кусают, – сказал он чужим, непривычным голосом. – Все боятся вида моего ужасного. А вы сюда, к телеге айдате, родители. Помощь ваша незамедлительная требуется.
Старики недоумённо переглянулись и, увидев тела двух женщин, попятились и закрестились.
– Одна из них живая, другая мёртвая, – не давая им опомниться, пояснил Силантий. – Ту, которая живая, в избу занесём и за печь, в постель уложим. А мёртвую… Её, наверное, в баню покуда определим, чтобы обмыть и к погребению приготовить.
– Да где же ты их подобрал, сынок? – ужаснулась Марфа Григорьевна. – Они же вон, обе на бродяжек беспутных похожи.
– Не бродяжки они, а люди порядочные, – хмуро возразил Силантий. – Знаю я их, обеих знаю!
– Дык откуда они здесь взялись эдакие расписные? – пролепетала Марфа Григорьевна, покосившись на стоявшего с каменным лицом мужа. – Ты же не из города их привёз, Силаша?
– Сделаем, как я сказал, и точка! – рассердившись, повысил голос Силантий. – Одну похороним, а другую выходим. Та, которая живая, жена друга моего фронтового, Евстигнея Крапивина. А вторая… Вторая сестра её, Мария.