— Что же это шутка, по-вашему? — возразил Мортон. — Подержат его немного и выпустят с извинениями?
— Ничегошеньки вы еще не поняли, — покачал головой Бенджамин, весело посматривая на молодого журналиста, — Вы в Токио меньше месяца. А я здесь с сорок пятого.
Бенджамин в совершенстве владел японским, считался одним из лучших специалистов по стране и даже женился на японке, дочери известного художника.
К этому человеку Джордж Мортон прибыл с письмом от мужа своей старшей сестры, которого связывало с Бенджамином дальнее родство.
Впервые они встретились в ресторане «Суэхиро», расположенном на Гиндзе, в центре Токио. Суэхиро — это складной веер. Другое значение этого слова — обстоятельства, сулящие счастье и удачу.
Они сидели на втором этаже в обеденном зале, где все было подобрано о тон: мягкая мебель, картины, светильники.
— Хотите, попробуем скияки? — спросил Бенджамин. — Это очень забавно, уверяю вас. Приносят большую тарелку тонко нарезанного сырого мяса. И вы сами палочками бросаете его, овощи и грибы на сковородку с кипящим маслом. Через мгновение блюдо готово. С соевым соусом и прочими приправами очень вкусно.
Но Мортон предпочел традиционный бифштекс.
— Давайте проанализируем ситуацию, — вслух размышлял Бенджамин. — Касаи обвиняют в том, что он получил взятку от компании «Джонсон эйркрафт корпорейшн» за помощь в продаже самолетов «Элефант-211». Прокуратура пытается доказать, что в силу занимаемого положения Касаи контролировал решения компании «Фудзи». Следствие опирается на показания бывшего президента «Джонсон», который рассказал о встрече с председателем совета директоров «Фудзи» Ояма. Во время переговоров Ояма дал ему понять, что пора сделать Касаи «политическое пожертвование». Иначе, заявил он, компании трудно будет что-либо продать Японии. 3 миллиона долларов были вручены Ояма, который позднее сообщил, что деньги переданы Касаи. Правда, не было упомянуто, где именно это происходило, в служебной резиденции премьер-министра или у него дома.
— Какое это имеет значение? — удивленно спросил Мортон. — Важен сам факт получения взятки.
— Не все так просто. — Бенджамину было приятно, что он может продемонстрировать свою осведомленность, тем более что этот дальний родственник своим искренним желанием разобраться внушал ему симпатию. — Взяточничество — одно из самых труднодоказуемых преступлений в этой стране, — тоном университетского профессора продолжал он. — Всякий, кто дает взятку, немедленно объявляется «частным жертвователем», и следствие ничего не может доказать. Всему виной практика «политических пожертвований» депутатам парламента и прочим влиятельным лицам. Все понимают, что это форма незаконной платы за разного рода услуги: получение подрядов, хороших заказов, — но делают вид, будто речь идет о пожертвованиях на избирательную кампанию или что-либо в этом роде.
Насытившись, Бенджамин отодвинул тарелку и не торопясь раскурил сигару. Мортон с нетерпением ждал продолжения рассказа.
— В деле Касаи прокуратура должна доказать суду три момента. Во-первых, сам факт взятки. В большинстве случаев обвиняемые, разумеется, все отрицают. Во-вторых, сознавал ли получатель денег, что речь идет именно о взятке. Это очень тонкий момент. Ведь обвиняемый чаще всего говорит, что и не подозревал о том, какой характер носит вручение «подарка». Третий момент, который следует доказать обвинению, — это то, что были нарушены пределы служебной компетенции премьер-министра. В семьдесят второй статье конституции говорится…
— Вы помните наизусть всю конституцию? — удивился Мортон.
— Нет, конечно. Но сейчас все время ссылаются на этот пункт, потому я и запомнил. Там говорится, что премьер-министр осуществляет контроль и надзор над различными административными учреждениями. Но никто не определил масштабы этого «контроля и надзора», понимаете? Всем ясно, что если премьер, облеченный правом назначать и смещать министров, дает указания о покупке определенного самолета, то кто же будет задумываться: в какой роли в данном случае выступает глава государства — официальной или частной? Но оказывается, что с юридической точки зрения не все так просто. Если юристы докажут, что предложение о покупке самолета Касаи сделал как частное лицо, а деньги, полученные им, были пожертвованием, комиссионными, чем угодно, только не взяткой, он выйдет из тюрьмы.
— Казуистика какая-то, — с сомнением произнес Мортон. — Значит, вы думаете…
— …что на ближайших же парламентских выборах, безотносительно к тому, будет ли Касаи по-прежнему в тюрьме или под следствием, он вновь станет депутатом и возглавит свою могущественную фракцию.
Бенджамин говорил так уверенно, что Мортон не решился спросить о том, что больше всего его интересовало: почему все же именно Касаи оказался за решеткой? Ведь и прежде премьеров уличали в аналогичных преступлениях, но они выходили сухими из воды. Почему же Касаи заставили сначала уйти в отставку, а потом еще и арестовали? Кому это выгодно? Кто стоит за всем этим?
— Ничего вы от меня не узнаете. Не желаю иметь дел с полицейскими. Выискиваете, вынюхиваете, всюду нос суете. А достается честным людям. Настоящие преступники никогда не попадаются. Так что напрасно вы тут третесь…
Адрес Хироко Сасаки — старшей сестры убитой Митико — Комура выяснил в адресном бюро. Она жила под своей фамилией. Видимо, связи с террористическими группами остались в прошлом.
Но, обнаружив, что Сасаки нет дома и, судя по газетам в почтовом ящике, отсутствует она как минимум со вчерашнего дня, он насторожился. Конечно, мало ли какие дела могут быть у молодой женщины. Но рядом с убийством Митико и побегом Юкио Кога — ведь он был когда-то любовником Сасаки — ее отсутствие могло оказаться не случайным.
Время было рабочее, и, кроме этого нудного старика пенсионера, из которого Комура уже добрые полчаса не мог ничего выжать, никого из соседей дома не было.
— А зачем, собственно, она вам понадобилась? — спросил старик.
— Да ее родственники разыскивают.
— Родственники? — Старик подозрительно посмотрел на Комура. — Что-то не припомню, чтобы она упоминала о родственниках.
— А вы с ней близко знакомы?
— Близко, не близко… Уж ее-то дела я знаю, — не без самодовольства пробормотал старик. — Но вам ничего не расскажу, — тут же добавил он, правда, без прежней неприязни в голосе, что сразу отметил Комура.
— Ну, почему? Ведь у нее сестра есть.
— Как, еще одна сестра? Следователь насторожился.
— Что значит еще одна?
— Что значит, что значит, — передразнил его старик. — Она же тут с сестрой живет, вот я и удивился.
— С подружкой небось, а не с сестрой, — с невинным видом заметил Комура.
— Да что вы мне голову морочите! — взорвался сосед. — Они с Митико три года тут живут.
— Комура, ни слова не говоря, вытащил из кармана фото убитой.
— Хорошее фото, — отметил старик, рассматривая его через сползшие на кончик носа очки. — Откуда оно у вас?
— Это Митико? — не отвечая, спросил следователь.
— Разумеется. — Старик удивленно пожал плечами.
Таро безуспешно переходил от двери к двери в доме, где жила Митико. «Конечно, едва ли она там с кем-то общалась, — инструктировал его утром Комура, — но почти всегда можно отыскать человека, который поднимался с ней в лифте, почтальона, который видел ее утром, или полицейского, обратившего внимание на позднего прохожего». По пути к месту происшествия Таро представлял себе, как, расспросив множество людей, он уже к вечеру назовет следователю фамилию преступника.
Он обошел все шесть этажей и, выйдя на улицу, понял, что так ничего и не узнал. Единственно, кто сказал несколько слов о Митико, это соседка, которая жила с ней дверь в дверь, но ее запротоколированные показания и так уже лежали в деле.
Таро присел на скамеечку перед домом и растерянно стал думать, что делать дальше.