-- Здравствуйте! Ты, Леся, ко мне? Заходи, -- сказал весело.— Слышал я уже про историю с аккредитацией. Теперь ветврача бедного везде спрашивают, будет ли он делать андуляцию!
-- Ну, да, пришлось привести этот анекдот в репортаже о заседании райисполкома и райсовета. Андуляция – польское слово. Моя мама всегда говорила его вместо слова завивка. Мы же в западной Беларуси живем, здесь наш язык в свое время подвергся воздействию польской культуры. Вот и Дуня в анекдоте на вопрос будет ли она делать андуляцию, ответила, что она не такая. А ветврач, подобно этой Дуне, заявил на заседании райисполкома и райсовета, что он – демократ, готов давать любую информацию газетам, но не аккредитацию.
-- Этому ветврачу и райсовету, Леся, законы не писаны, -- заметил Ухватов. – И не прошибешь их Законом о печати и других средствах массовой информации. Они даже государственный флаг над зданием райисполкома вывесили вверх «ногами», то есть зеленой полосой вверх. Но самое интересное, Леся, что пробил тревогу об этом твой Гавпик! Он прибежал в приемную райисполкома и хотел попасть на прием к председателю. Когда секретарь его не пустила, то милостиво сдал информацию ей. Мне Раиса обо всем этом рассказала. Она как раз заходила в приемную, чтобы подписать командировочное удостоверение. Если можешь, Леся, дай ей редакционную машину на завтра. Ей нужно в Холганах проверить какую-то статотчетность в поселковом Совете. А автобусом ехать не хочет – это целый день и вечер убить можно.
-- О, а я завтра тоже хотела ехать в Холганы, там живет журналистка, она училась в БГУ, но родила ребенка, взяла академический отпуск и приехала к родителям. Хочу уговорить ее быть нашим внештатным автором, а заодно и распространителем газеты.
-- Ну, вот и хорошо. Вечером с Раисой определитесь в деталях, -- заключил Ухватов.
Вечером, за ужином, Леся рассказала мужу о прошедшем дне и об эпизоде с деньгами в офисе Ухватова.
-- А ему теперь уже можно эти деньги пинать ногами, – сказал Николай. -- У него их куры не клюют. Он уверен, что они его не подведут. Он и в политику поэтому полез. Он знает, что все предопределено деньгами…
-- Ну, почему ты все видишь в негативном свете, -- возмутилась Леся. – Алексей просто пожалел эту девушку-кассира, не стал раздувать из мухи слона…
Но про себя Леся подумала:
-- Хм, эта Олечка дружит с секретаршей Ингой. Про их походы в «Ямку» и рестораны (иногда с Ухватовым) шепчутся в бухгалтерии фирмы. И халатность Олечки осталась незамеченной…
Утром за Лесей и Раисой приехала редакционная машина. Оказалось, что с ними в Холганы поедет и заведующий орготделом райисполкома Вилькевич, которого они дожидались около часа на стоянке.
-- Да он по-прежнему мнит себя великим начальником, -- на недовольство Леси ответила Раиса. – Он же твой бывший шеф -- в райкоме партии был заведующим отделом пропаганды и агитации. Лучше с ним не спорить…
-- Да я и не собираюсь с ним о чем-то спорить. Мне кажется, он и сам понимает, какой коммунизм мы построили под руководством таких агитаторов и пропагандистов. А ему куда нужно?
-- В местный совхоз. Там дела идут к развалу, -- сообщила Раиса.
Вилькевич, в шляпе и осеннем полупальто, важно уселся на переднем сиденьи и, к удивленью Раисы, молчал всю дорогу. А Леся уже не раз испытывала на себе враждебное отношение местных чиновников, ранее разговорчивых и вежливых во время ее работы в районке. Начальница налоговой инспекции даже однажды заявила ей:
-- Вы в своей газете может антигосударственной деятельностью занимаетесь, поэтому я себя разговорами с вами компрометировать не буду…
В Холганах все разъехались по своим делам. Леся поспешила к своей новоиспеченной журналистке Лизе Наварич. Та была дома с прелестным годовалым мальчиком, который сидел в кроватке с игрушками и не мешал их разговору.
-- Я недавно ездила в универ по поводу продления академического отпуска, -- говорила Лиза. – И показала вашу газету (собрала семь номеров последних), двум преподавателям. Они были удивлены тем, что в глубокой провинции выходит газета такого уровня. Ведь, что греха таить, все районные газеты походят одна на другую и постоянно «ведут битву» то за посевную, то за уборку урожая, то за «экономную» экономику. А жизнь людей, их проблемы, квартирные, медицинские, бытовые вопросы остаются, что называется, за кадром. Одна из преподавательниц даже сказала, что некоторые материалы можно смело отнести к жанру публицистики…