Вероника постояла еще с минуту и вышла из кабинета.
-- У нас разговор с тобой на часа полтора или два, -- сказал Алексей, едва Леся переступила порог его кабинета. – Пора рассказать людям, что происходит. У нас решением райисполкома отобрали землю, скотина на подсобном хозяйстве постоянно испытывает голод от отсутствия своих кормов, чужими жив не будешь. Все силы брошены на то, чтобы сохранить маточное поголовье. Часть огромных штрафов, которые налоговая инспекция насчитала после многочисленных проверок, мы отсудили в хозяйственном суде, но около пяти миллиардов еще висят над фирмой. Но это штрафы за нарушение порядка ведения кассовых операций и порядка осуществления расчетов, которые никакого вреда государству не наносят. Счета фирмы арестованы. Мы вынуждены закрывать магазины и предприятия, увольнять людей. Но давай все по порядку, я буду называть тебе точные цифры и назову вдохновителей разгрома фирмы, которая создавалась нелегким трудом многих людей…
На прощание Алексей сказал:
-- Леся, с января нового года газета должна выходить под другим названием. Под каким – подумайте в редакции.
На удивленный взгляд Леси ответил грустно:
-- Так будет правильней. Мало ли что может у нас случится…
Алексей не вспомнил о своем долге за типографию, ему было не до таких мелочей.
С чувством надвигающейся беды Леся возвращалась к себе в редакцию. Понятно, думала она, что Ухватову не могут простить победу на выборах, разоблачение аферы с чернобыльскими квартирами. Но ведь и район от разгрома фирмы Ухватова, которая в год платила в бюджет по 6 – 7 миллиардов рублей в виде налогов, оказывается на краю пропасти. Пустые полки магазинов, безработица, мизерные зарплаты и пенсии – это власть не беспокоит? Живут надеждой на Россию, которая открыто в газетах и на телевидении заявляет, что никого бесплатно кормить не будет. Почему Ухватов все это понимает, а власть -- как внизу, так и наверху -- нет? Как и к кому нужно стучаться, чтобы хоть что-то у нас изменилось?!
В своем кабинете Леся села за стол, чтобы сразу же писать интервью. И тут же увидела новое заявление Вероники на увольнение. Сгребла его одной рукой и бросила в урну. В кабинет зашел Степан Космелюк, спросил, на какой полосе ставить статью «Волеизъявление по указу» первого заместителя председателя Верховного Совета Республики Беларусь Василия Новикова, опубликованную недавно газетой «Свабода», в которой автор резко негативно отзывался о предстоящем референдуме по внесению поправок в существующую Конституцию и его инициаторе – Президенте. Поговорили, определились. Степан потоптался немного, потом сказал:
-- Тулич ушла домой и сказала, что больше на работу не выйдет. Хочет, чтобы ее уволили или за прогул, или по собственному желанию…
-- Это кто же так пакостит?! – раздраженно спросила Леся.
-- Леся Антоновна, неужели вы не догадываетесь? – ответил Степан и махнул рукой …
-- В следующем номере оставляй полторы примерно страницы на интервью Ухватова, сейчас начинаю писать, -- вместо ответа сообщила Леся. – Да, насколько я знаю, у тебя лежат четыре материала Тулич. Ставь их через номер…
Интервью она дописывала дома, на кухне, до трех часов ночи. Муж выходил пить воду, потом в туалет. Спрашивал, что это за срочная работа такая? Леся только просила не мешать…
Этот субботний номер был нарасхват не только в городе, но и в регионе. В редакцию звонили люди, возмущались и сожалели по поводу разгрома фирмы. Но были и два других звонка – злорадные, торжествующие, сулящие возмездие за «спекулянство, грабеж простого народа, охаивание советской власти…» Вечером позвонили на квартиру Борисюков:
-- Ну, что, писака Ухватовская, наелась политики? Зубы еще целы? Не боишься вечером ходить одна? – спрашивал Лесю мужской баритон. – Все еще надеешься, что Ухватова спасет оптовая торговля мясом телят обманутых колхозников?
-- А вы кто? – спросила она. – Голос ваш мне кажется очень знакомым…
-- Узнаешь когда-нибудь, -- ответили на другом конце провода и положили трубку.
«Вряд ли ты, сволочь, признаешься, если я тебя и увижу. Хочешь из подворотни тявкать и запугивать!» -- подумала Леся.
В кабинет Леси в сопровождении Степана Космелюка зашел старый человек в телогрейке и кирзовых сапогах, по виду колхозник.
-- Во ішоу у магазін, а яго няма, тут ужо газета. Дык што рабіць? Зайшоу да вас, каб вы напісалі у вашай газеце, як народ любіць Прэзідэнта і прагаласуе за яго Канстытуцыю, -- стал говорить с порога посетитель на чистом белорусском языке. – Я ж ваявау, цяпер во і жаваць няма чым. Усе ж хацеу у горадзе якой-небудзь каубасы купіць, але нешта нідзе не знайшоу. Але і зубоу няма, трэба да доктара якога ісці. Мусіць гарадскія каубасу хутка разбіраюць. Хоць бы для ветэранау крыху пакінулі. Я ж партызаніу. Вось стаяу на ганку сваей хаты, глядзеу на раку, а там на другім беразе немцы з гарматы стралялі. Я крыху рот адкрыу, а снарад прама у яго і трахнуу... Во, глядзіце!