-- Хорошо. Тем более, что стены дома уже почти возведены, и нужно привезти с дачи стропила для крыши.
Смиляны лихорадило: в апреле покончил с собой врач местной больницы, летом на рельсы под надвигающийся поезд лег 21-летний юноша, а в начале ноября ушел из жизни девятиклассник одной из средних школ. Для маленького города эти ЧП были шоком, но о них не писала районная газета, молчало радио и власти. И в “Нашей газете” никто не решался взяться за тему суицидов. Но вот на стол Леси легло письмо от матери девятиклассника. Елена Ванкилюк писала:
-- Говорят, не скорбите о тех, кто уходит в могилы на заре юных лет. Но можно ли не скорбеть, когда вспоминается детство сына, его первые шаги, его открыточка мне на 8-е Марта, его привязанность ко мне. Как можно не скорбеть, если понимаешь, что у него все могло быть иначе... У него могла быть жизнь, а не ужасная смерть...
Я все перебираю в голове события и причины, по которым он решился на такой страшный поступок. В конце октября Виталия задержала милиция – он был в легком подпитии, ехал на скутере. Нам никто не сообщил о задержании . Я сама его разыскала в милиции – материнское сердце привело в РОВД. Оказалось, что сын подвез какого-то парня к ларькам, тот купил пива и дал глотнуть сыну.
4 ноября нас с сыном вызвали на комиссию по делам несовершеннолетних в райисполкоме, где за его проступок дали штраф 525 000 рублей. Виталик был в шоке от того, что принес мне такие неприятности. Он знал, что в семье нет денег. После заседания комиссии сын в школу не пришел. Он ушел в небытие.
Вот я и хочу через газету задать вопрос, во-первых, социальному педагогу школы: “Неужели вы не могли разглядеть, что парень находится в депрессивном состоянии? Да, я – мать, проглядела сына. Я была озабочена и расстроена новой проблемой – большим штрафом. Мне нужно было работать... Ведь не могут родители уволиться с работы и неустанно контролировать своих детей”.
Во-вторых, я хочу задать вопрос комиссии по делам несовершеннолетних: “За проступок подростка вы даете штраф в размере двухмесячного пропитания нашей семьи. И это вы считаете справедливым и адекватным его проступку?”
И в-третих, я хочу задать вопросы идеологам, сидящим в “белых домах”:
“-- почему не пропагандируется нормальная система ценностей?
--почему не предлагаются выходы из разного рода проблем для трудных подростков в каких-нибудь реабилитационных центрах, трудовых лагерях?
-- почему, в конце концов, за грехи взрослых людей отвечают желторотые юнцы?
У вас у всех растут дети.Помните об этом”.
Леся долго читала письмо, потом сидела в Интернете. Оказалось, что согласно статистике уровень суицидов в Беларуси очень высок -- около 30 случаев на 100 тысяч населения (в Европе – около 15).
Ну, что ж, подумала Леся, придется заняться этой темой, поскольку она выбрала нашу газету. По факту гибели Виталия Ванкилюка прокуратура района возбудила уголовное дело.На запрос “Нашей газеты” она ответила, что правовая оценка действий должностных лиц, упоминаемых в обращении Елены Ванкилюк, будет дана по окончании расследования этого уголовного дела. Какой резонанс трагедия вызвала в местном органе власти, комиссии по делам несовершеннолетних в ответе, конечно, не сообщалось.
Проводя журналистское расследование семейной трагедии Ванкилюк, Леся много раз разговаривала с родителями Виталия, учителями, друзьями, просто с людьми, которых судьба подростка ужаснула. И большинство собеседников были убеждены: поиск виновных – дело безнадежное. Потому что, нельзя в нашей бушующей жизни найти тех, кто так или иначе подтолкнул подростка к роковой черте. Можно ли привлечь к ответственности кого-то за то, что он не смог расположить к себе трудного подростка, не оказал ему нужного внимания, не сказал ласкового слова, не разглядел его душевное состояние?
Школа, по словам администрации, сделала все, чтобы так называемый трудный подросток Виталий Ванкилюк обрел цель в жизни, друзей и почувствовал, в конце концов, вкус к учебе. Ведь он пришел в школу из школы-интерната, где вместе со старшим братом находился пять лет, и покинул это заведение с отрицательной характеристикой. В школе подростки продолжали вести себя не лучшим образом. Виталий был дерзок с учителями, мог сорвать урок, оскорбить как взрослого человека, так и сверстника. С ним работали: разговаривали, увещевали, вызывали родителей, навещали на дому. Пытались вовлечь в общественную жизнь школы. И в какой-то момент якобы наступил перелом: Виталий стал лучше учиться, обрел друзей, стал ходить на школьные вечера. Школа вздохнула с облегчением. И вдруг суицид... на взлете к нормальной жизни, к учебе, к обретению профессии.