Некоторые люди просто винили во всем мать, которая и сама себе не могла простить гибели сына. Винили женщину, которая всю жизнь была занята тяжелой физической работой, получала на колхозной ферме нищенскую зарплату и потому была вынуждена отдать Виталия и старшего сына в школу-интернат на пять лет. Считала, что так для детей будет лучше, потому что семья жила в доме родителей мужа, где на 15 квадратных метрах существовали восемь человек. Мать работала и платила, платила штрафы за проступки сыновей. Платила и терпела осуждение людей, равнодушных и к ней, и к ее детям. А равнодушие, к сожалению, неподсудно.
Готовя материал к печати, Леся видела свою героиню и ее сына на маленькой лодочке, обреченной на гибель в бушующем море нашей жизни. Нельзя было думать, что действия и комиссии по делам несовершеннолетних, и сотрудников РОВД вызваны не желанием перевоспитать трудную личность, а просто покарать. Но если наша боль за сограждан и желание наставить их на путь истинный соизмеряется только или больше штрафами, то какова цена этим нашим благим намерениям? Ведь, как известно, благими намерениями вымощена дорога в ад.
Свою статью Леся закончила словами известного философа Джона Донна, который однажды написал: “ ... смерть каждого Человека умоляет и меня, ибо я один со всем Человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе...” Написала и долго сидела над этой статьей: равнодушие, одиночество, звон Колокола – это о подростке Виталике и его матери? Нет – это и о моей газете, и обо мне...
Наверное, каждый человек в какой-то мере обладает даром предчувствия. Или его интуиция обостряется накануне тех или иных событий. Так было и с Лесей в конце этого казалось бы успешного года: вот все хорошо, а на сердце – тяжесть. В этот день она как обычно отправила Дмитрия Коваля с Артемом на задание по письму подписчика газеты , а сама села читать полосу, принесенную корректором Таисой. Зазвонил телефон. В трубке -- взволнованный голос дочери Тани:
-- Мама, папе плохо, я вызвала скорую, иди быстрей домой!
Скорая уже стояла во дворе дома, когда Леся подбегала к подъезду. Николай лежал в зале, фельдшер измеряла давление.
-- 240 на 120! Надо срочно в больницу. Сейчас сделаю укол, а вы ищите, кто понесет мужа в машину скорой помощи, -- обеспокоенно говорила женщина.
-- Да никого в доме мы не найдем, все сейчас на работе, -- выдохнула Таня. – Понесем сами!
-- Да помогите мне, я и сам сойду к машине, -- с трудом выговорил Николай.
И Леся с Таней повели его с третьего этажа, кое-как посадили в машину скорой помощи. Леся села рядом с мужем. Таня села напротив.
Таким же образом, ведя под руки, Леся с Таней завели Николая в приемный покой районной больницы и положили на кушетку. Минут через 15 пришел невропатолог. Померил давление, покачал головой, сказал, что больной тяжелый, и ушел. Пришла медсестра и заявила:
-- Освобождайте кушетку, привезли очень тяжелого больного!
-- Так нам куда?
-- В отделение неврологии, одноэтажное здание во дворе.
И Леся с Таней, почти ничего не сображая от шока, повели Николая в неврологию. Он шел изо всех сил, но ноги его заплетались.
В неврологии они полчаса сидели в коридоре, пока медсестра из приемной уточняла, куда положить Николая. Уложив его в постель, Леся зашла в ординаторскую, чтобы спросить, какие медикаменты нужны. Тот же невропатолог написал на листке нужные лекарства, молча отдал Лесе.
Через час Леся вернулась с уколами и физиораствором в палату и ужаснулась: койку Николая сбоку загородили доской.
-- Он падает, обширный инсульт, -- объяснила медсестра. – Возьмите халат и посидите около него, сейчас поставим капельницу.
Чтобы поставить капельницу, пришлось привязать и руку: Николай вел себя беспокойно, пытался сесть в постели. Потом спросил:
-- Бабули (имея ввиду свою и Лесину умерших матерей) решили меня забрать к себе?
-- Ты что! Сейчас капельница подействует, тебе станет легче! – кусая губы сказала Леся.
Медсестра вздохнула и молча отошла. Леся просидела около Николая целый день. Вечером зашел дежурный врач, измерил давление, сказал медсестре уколоть внутримышечно какой-то укол, а Лесе пойти домой. Мол, больной будет спать.
Утром следующего дня Леся с памперсами, полотенцем и влажными салфетками пришла в палату. Николай не спал, тяжело дышал. Леся умыла его, пыталась спросить, как он себя чувствует. Николай с трудом произнес:
-- Ничего... По... Попытаюсь выка- раб-каться...
Леся пошла в ординаторскую. Невропатолог сидел за столом, что-то писал. Леся спросила, какие еще медикаменты нужны мужу? Врач, не поднимая головы, ответил, что пока ничего не надо. Леся посидела немного, потом спросила: