-- Может мне забрать мужа и отвезти в областную больницу?
-- А вы не подозреваете даже, что можете не довезти его до областного центра? – с раздражением откинул ручку врач. – Он -- не транспортабельный, неужели не ясно?!
Колени у Леси стали ватными. Она с трудом встала и пошла в палату. Там у кровати Николая стояли Люба, сестра Леси, и сын, который уже учился в университете областного города и только что приехал домой. Николай безучастно смотрел в окно палаты, где под ветром махала ветками верба. Леся взяла руку Николая, приложила к губам и прошептала:
--- Прости меня...
Николай повернул голову и молча кивнул. Люба, всхлипнув, отвернулась в сторону, а сын обнял отца и прижал его голову к себе. Потом бережно опустил на подушку. Николай продолжал безучастно смотреть в окно. Потом с трудом проговорил:
-- Пусто... пус-то...
-- Что пусто? Что пусто? – встрепенулась Леся.
Николай вздрогнул плечом и как-бы рассердился, что она не понимает... А для нее это его последнее слово так и осталось загадкой на всю жизнь...
Люба с сыном через некоторое время ушли домой, а Леся осталась в палате рядом с Николаем. Она старалась не плакать, но слезы уже текли помимо ее воли. Приходил врач, медсестра опять ставила капельницу... Николай смотрел в окно...
На следующий день Николай уже не поворачивал голову, тяжело, прерывисто дышал. Леся опять пошла в ординаторскую.
-- Доктор, мужу совсем плохо! Делайте что-нибудь!
-- Женщина, мы сделали все, что могли! Ваш муж умирает... Когда это случится, не знаю – через день, два, три ...
Леся вернулась в палату, опять молча сидела около Николая и вытирала лицо ему и потом себе. После обеда в больницу приехали Артем с Таней, постояли около кровати Николая. Потом Артем с Таней сходили в ординаторскую. Вернулись в палату, и Артем сказал:
-- Леся Антоновна, надо тестя забрать домой. Пусть все это случится дома... Врач разрешил...
Два дня Николай лежал дома. Он уже ни на что не реагировал, глаза были закрыты. Было невыносимо тяжело слушать его тяжелое, прерывистое дыхание. К вечеру последнего дня пришли Таня с Артемом и Люба. Все молча сидели около постели, плакали. Потом с лицом Николая что-то стало происходить: появился румянец, оно даже как бы помолодело. Появилось ощущение, что Николай что-то хочет проглотить и не может. Таня ойкнула и громко заплакала. Люба молча приложила палец к губам, прося тишины. Леся все поняла... Она отправила всех по домам, с ней остался только сын. До полуночи они вдвоем сидели около кровати Николая. Потом Леся увидела, что сын просто засыпает на стуле и отправила его поспать в другую комнату.
Она и сама находилась то ли во сне, то ли в бреду. Вот она увидела, как они совсем молодые идут в ЗАГС, а учреждение закрыто на ремонт, и они откладывают свой праздник на месяц. Плохая примета, сказал тогда кто-то...
Вот они с Николаем только что принесли домой новорожденную Светлану, и Николай пытается сам ее перепеленать, а та громко кричит...
Вот Николай с уже пятилетней Светланой стоят около роддома, а Леся через окно пытается показать им младенца Таню... Светлана хлопает в ладошки, и они с Николаем весело смеются...
А вот Таня на реке, куда они все семьей приехали жарким днем купаться, не хочет выходить из реки, и Леся, пытаясь вытащить ее, роняет обручальное кольцо в реку. И все ищут это кольцо на мелководье, а Николай пытается искать подальше и ныряет поглубже. Кольцо так и не нашли, и Люба нехотя говорит, что это – плохая примета...
А вот Николай стоит около кроватки новорожденного сына – он так хотел мальчика. Потом обнимает своих девчонок и говорит, что завтра купит им мороженое...
А вот они всей семьей в лесу, собирают чернику, и Николай набирает полное трехлитровое ведерко и высыпает в большое ведро. “Конечно, ты умеешь быстро собирать,” -- говорят ему дети...
Говорят, говорят, говорят люди на свадьбах Светланы и Тани. Николай с кем-то разговаривает и смеется.
Говорит что-то мама Леси. Она рассказывает о том, как Леся родилась на далеком хуторе, и в их дом случайно зашла цыганка. Время было трудное, в доме не хватало еды даже для детей, и цыганке дали только небольшой кусок хлеба. Она глянула на сверток с новорожденной девочкой и сказала:
-- Ребенок красивый, но несчастливый...
Ты не верь этому, говорила мама, просто цыганка была голодная и злая. Не верь, не верь... И тут Леся очнулась: в комнате стояла тишина. Николай не дышал, глаза у него были открыты. Такие родные, но уже мертвые глаза... Леся, всхлипнув, своей рукой закрыла их, пошла звонить Светлане, Тане, Любе. Было полшестого утра.