Обо всех этих постановлениях, решениях, слушании жалобы Гапоника в Урайском городском суде потерпевшая узнавала постфактум по телефону, так как копии документов российская сторона не считала нужным высылать ей. В последнем телефонном разговоре начальник следственного отдела ОВД г. Урая сказал:
-- В уголовном деле Гапоника нет даже выводов экспертиз... Оно сдано в архив.
“Наша газета”, как и вся независимая пресса, находилась в тяжелом положении из-за отказа “Белпочты” и “Белсоюзпечати” проводить подписку на издания и продавать их в киосках. Многие газеты находились на грани закрытия, потеряли свои тиражи. Леся все же надеялась выжить в этих условиях и всячески поддерживала, помогала, советовала своему новому начальнику отдела распространения газеты Игорю. Он быстро наладил отношения с частными распространителями, искал новых в соседних районах.
В этих условиях требовалась четкая работа каждого члена коллектива редакции. Не все это понимали, а Леся, измотанная горем и расследованием ДТП, иногда утрачивала способность везти, что называется, воз с прежней силой. По-прежнему приносила недоработанные материалы Идушкина, и это надоело и Ковалю, и Лесе. Ей возвращали материалы на доработку с пометкой уточнить факты, перестроить в более логичный ряд их изложение. Она обижалась, подсаживалась к Сергею Суловцу, просила его посмотреть ее статью или информацию и подолгу с ним беседовала несмотря на разницу в возрасте. Так у нее появился молодой дружок, с которым они вместе выходили в ближний магазин или просто подышать воздухом на крыльце здания.
Однажды в кабинет Леси постучалась женщина среднего возраста, назвалась заведующей магазином на привокзальной площади Смилян.
-- Я пришла к вам, хотя мне, наверное, нужно бы пойти в милицию, -- жаловалась женщина. – Вчера вечером в магазин зашли трое парней и попросили мою молодую продавщицу взвесить им три большие сушеные рыбы. Говорили ей комплименты, приглашали якобы сходить в кино, а сами схватили рыбу и со смехом выбежали из магазина. Продавец даже выскочила из-за прилавка и кричала им вслед, но они быстро скрылись. Одного из этих парней продавец знает – это ваш работник Сергей Суловец...
Леся вышла из-за стола, попросила женщину подождать и привела Суловца в кабинет. Он не сразу понял, зачем его позвали, но сердитая женщина вернула, что называется, ему память:
-- Ну что, вкусная рыбка сушеная вчера была?
-- Да эта жидовка должна нам 50 000 рублей. Вот мы этот долг рыбой и забрали, -- затараторил Суловец.
-- Что? Что ты сказал?— от неожиданности вскипела Леся. -- Продавец – жидовка, а ты – ариец?!
-- Да я на сленге нашем сказал, имея ввиду, что эта девушка -- жадная. Долг не хотела отдавать, вот пришлось таким образом его забрать!
-- В магазине, у продавца, которая работает, людей обслуживает?! – тихо и холодно опять спросила Леся. – Немедленно, слышишь, немедленно отдай деньги, иначе отдавать тебе придется уже не здесь, а в милиции. И отвечать придется за грабеж!
Леся уточнила у заведующей магазином, какой национальности ее молодая продавщица.
-- Ну, еврейка она, умница и красавица, -- ответила женщина.
Леся еще раз заверила ее, что деньги Суловец вернет, и распрощалась с ней. Суловцу сказала остаться и спросила:
-- Говоришь на сленге девушку назвал жидовкой? Значит и я – жидовка, потому что запретила тебе недавно использовать редакционную бумагу и принтер для оказания услуг посторонним людям? И с таким “сленгом” ты пришел работать в независимую газету?
-- Да все это молодежный треп, Леся Антоновна, -- не сдавался Суловец.
-- Оказывается, ты трепаться мастер. Может поэтому из месяца в месяц не выполняешь свои планы по подготовке материалов? Короче, если ты в очередной раз не справишься с выполнением редакционных заданий – будем разговаривать по-другому...
Вскоре денежные, серьезные проблемы стали беспокоить Лесю. В связи с падением тиража уменьшилась финансовая прибыль, и редакция вынуждена была уменьшить и объем газеты, чтобы меньше платить типографии. Из-за этого часть технических работников перевели на работу на половину ставки.
В один из осенних дней в кабинет к Лесе пришли родители Артема. Они несколько минут молча сидели на предложенных стульях, а потом мать, наконец, решилась высказаться:
-- Леся, мы понимаем, что ты потратилась на адвоката, на поездки к следователю, но хотим тебя просто просить отдать нам деньги, которые Артем вкладывал в строительство дома. Он же даже на окна и крышу брал у нас 3 500 000 рублей. Мы не знаем, что нас ждет завтра: здоровье потеряно за этот год. Да и ты одна вряд ли закончишь строительство своего дома... Продавать его надо...