— О, красавец. Кормы?
— Не-е. Потом расскажу. Что?
— Похоже, сегодня не обыскивали, но проверь.
Клоп кивнул и, проходя мимо, сунул мне заточку,
— Держи. Спасибо.
Я встал в очередь к котлу, вскоре за мной пристроился и Клоп. В середину очереди попытался воткнуться Ряха, оттолкнув Толикама. Так бы я промолчал, но Толикам был нормальным рабом, хотя и постоять за себя не мог, да и настроение у меня было мерзопакостное:
— Ряха, ты может в конец встанешь, а не будешь наглеть?
Ряха глянул на Толикама, потом на меня,
— Тебе-то чего? Или лобызаетесь?
— Ты меня сдвинул на один горшок назад. А про лобызаетесь, может, расскажешь? Мне даже интересно стало.
— Ладно, — многозначительно произнёс раб, глянув на Клопа возвышающегося сзади меня, отошёл в конец очереди.
— Чего, рассказывай? — спросил я у Клопа.
— Неймётся же тебе, — ответил он. — Чего задираешь? Он же из прикормленных, того и гляди в кормы. Уж как минимум нашепчет.
— Чего шептать, вон одноглазый зыркает. Да и было бы кого задирать. Рассказывай, что у тебя?
— Бревно орку на ногу уронил.
Я некоторое время обдумывал его слова.
— Это как?
Он пожал плечами.
— Я смотрю, ты Ларка по криворукости опередить хочешь?
— Похоже уже.
Я поглядел на него. Он правильно понял мой взгляд.
— Ну, я не очень по-оркски, но Карлан и биться понимаю, думаю праздник в этом году мой.
— Значит, вместе пойдём, — я рассказал Клопу свою неудачу.
— Так, я ладно, нечаянно. Ты то, чего опять? — резюмировал мой рассказ Клоп.
— Да надоело всё.
— Смотри, сломишься. Первый знак. А я думаю, чего он сегодня завёлся...
Клоп трындел, а я не перебивал его, понимал, ему сейчас тоже не по себе, и эта бесполезная болтовня об моих ошибках хоть отчасти отвлекает от его собственной судьбы. Вот такой я раб-Сократ.
— ... помирился бы с кормами, может что посоветуют.
— Ага, сейчас, только все закладки с "лепёшками" сдам.
Подола наша очередь. Одноглазый кинул в мой горшок треть от нормы.
— Старис, ты чего?
— Тебя потом накормят. Можешь идти.
— Ну, положено же....
— Иди. А то я тебе наложу чего позапашистей, и жрать заставлю.
Тварь. Я отошёл от котла и уселся на бревно, рядом с Толикамом. Брёвна стояли в два ряда. Со стороны это походило на нахохлившихся осенних воробьёв, сидящих на ЛЭП. Я со стороны смотрел — один в один. Рабы, уткнувшись носами в горшки, с жадностью поедали несуразное варево деревянными лопатками. Между брёвнами ходил корм, это чтобы мы не откладывали кашу на "лепёшки". Сегодня это был Жирный, но я его всегда называл уважительно по полному имени — Пидрот, ну нравилось оно мне.
На выходе с площадки кормёжки ещё и досмотр устроить могут. Понятно, что кому надо, может обойти эти запреты. Если очень захотеть, то можно вообще выменять дополнительную кашу у самих же кормов. Но и они должны показывать оркам своё рвение. Рядом уселся Клоп. Процесс поглощения пищи был свят. В это время на разговоры не тянуло. Слюна не давала.
— Держи, — вдруг протянул мне свой горшок с недоеденной кашей Клоп, вырывая из рук мой пустой.
Отказываться я не стал, но спросить чего за благородство в нём проснулось, между махами лопатки спросил.
— Всё равно сейчас выйдет наружу. С тебя четверть пайки, когда встану, — он кивнул в сторону котла.
Твою мать. Орки! Орки на ужине к экзекуции. Стопятидесятипроцентная примета. А присутствие в их делегации шамана — трёхсотпроцентная, что накажут до полусмерти.
— Клоп! — заорал одноглазый. — Сюда!
— Чего сидишь? — подошёл Жирный. — Здесь он!
— Тащи его, Пидрот.
Наказание орков, это не наказание кормов. Бил прихрамывающий орк. Видимо тот, которому Клоп ногу отдавил. Эх, как он бил. С оттяжкой, с душой. Я прижмуривался во время удара. "Девяносто восемь, девяносто девять, — считал я количество палок, понимая, что Клоп труп, — сто".\