— Идиоты, — почему-то прошептал Чустам.
Один из орков воткнул в раба боковой луч наконечника копья, загнутый назад и потащил тело. Остальные прикрывали его.
На арену выгоняли по одному из каждой клетки. Толи зверь спустил на первом пар, толи ему самому не понравилось то, что он сделал. Но такого больше не повторялось. На следующих рабов он не реагировал, а они не торопились к нему подходить. Из орочьей толпы, в раба, начинали лететь камни, если это не помогало, выходил орк с мечом и показывал, как будет вспарывать рабу живот.
Второй раб после такого показательного выступления представителя более крупной расы, нехотя начал приближаться к хрумзу. На определённом расстоянии зверь, стоящий к рабу боком, начал коситься на приближающегося глупого человека. Метрах на десяти, хрумз развернулся и побежал навстречу. Раб от него. Удар лап в спину и зверь, с кошачьей грацией, перепрыгнув через лежащего человека, развернулся. Раб не шевелился. Хрумз понюхав его, отбежал метров на пять-шесть ближе к середине, так как из толпы зеленомордых в него долетел камень.
Раб шевельнулся и ползком на боку, не теряя из вида хрумза, стал отдаляться. Через несколько метров соскочил и побежал. Придерживая одну руку. Из круга его не выпускали, тыкая кольями, как до этого хрумза. Раб отбежал от орков и встал, не зная как дальше поступить. Зря. Он забыл про камни и буквально второй булыжник попал ему в голову. Раб упал. Минут пять ничего не происходило. Потом оркам надоело, и к человеку выдвинулась похоронная процессия десятка орков с копьями. Один ткнул, зацепил копьём-крюком и потащил по полю.
Третий раб почти скопировал судьбу второго. Подошёл. Побежал. Умер от удара зверя.
Судя по количеству рабов выводимых на поле, кланов на празднике, было одиннадцать, так как только что вывели уже десятого раба, и он был из соседней с нашей клетки. Выводили, тыкая кольями через решётку того, на кого показывал пальцем старший орк. Из всех предыдущих не выжил ни один.
Несколько выходили с мечами, наверно разрешалось. Из этих отчаянных, вступить в схватку с хрумзом решился только один, с довольно длинными волосами, завязанными в хвост.
— О, смотрите — лафот, — когда он вышел, произнёс Клоп.
— У этого может получиться, — Чустам, уже потерявший интерес к зрелищу и сидевший в углу клетки, вернулся обратно.
— Что за лафот?
— Народность с одного острова, где-то по пути в Паренские земли. Их с детства учат воевать, — просветил меня Толикам.
Вопреки надежде Чустама, островитянин был убит с той же лёгкостью, что и другие безоружные, хотя надо отдать должное, он не побежал. Остальные вооружившиеся рабы бросали железо и делали ноги. Пятого или шестого убили, вспоров живот, так как он выбрал безопасное расстояние, где хрумз не реагировал, а от камней орков он мог уворачиваться. Покидав минут двадцать камни, к рабу была выслана та самая похоронная, а теперь уже карательная группа. Удар древком копья по голове, мах меча снизу вверх и ещё кричащего раба тащили, как и трупы, на крюке. Показательная акция отбила всякое желание повторять фортель раба.
Орк оскалившись, ткнул пальцем в меня. Надо же сука, запомнил. Это был тот самый орк, наблюдавший за мной в загоне. Зеленомордый что-то прорычал.
— Залезешь на спину хрумзу или убьёшь его, можешь вернуться в клетку живым, — перевёл мне единственный корм в их команде.
Орк прогырчал что-то ещё, вопросительно глядя на меня.
— Что-то нужно? — равнодушно спросил переводчик.
— Гриб, — схватился я за единственную ниточку. — Нужен гриб радости. Такой маленький в степи растёт.
Корм хотел перевести мою просьбу орку, тот остановил его взмахом руки.
— Могу воду воинов дать. Злее будешь, — коверкая, но, тем не менее, понятно, произнёс орк басом.
Я отрицательно помотал головой:
— Нужен именно гриб. Я не буду его убивать. Я сяду на него.
— Хорошо. Сядешь на хрумза — награжу. Нет — живым не иди — будет долгая смерть.
Даже ради поисков гриба стоило его попросить, так как искали его около получаса. Хрумз стал за это время явно спокойнее, в отличие от орков. Они уже стали что-то выкрикивать с мест. Мне было видно, как орк, говоривший со мной, подошёл к сидящему с другой стороны поля вождю нашего клана и что-то сказал. Вождь, выслушав его, кивнул и, встав вышел слегка из общей толпы. Орки сразу замолчали.
Тут надо сказать, что клан, в котором я был рабом — главенствующий в степи, ну или в части степи, тут уж точно не знаю. Соответственно вождь нашего клана — глава степи. Собственно поэтому праздник Тепла и проводился у нас.
Вождь толкнул довольно длинную речь. Орки в ответ не однозначно, но в общем гуле, явно слышался смех.
— Варт, что он сказал? — спросил я корма-переводчика.
— Говорит что Хырзамхур — тот орк, что с тобой говорил, поставил весь свой табун лошадей на то, что ты сядешь на хрумза. Поэтому ради такого зрелища можно, немного подождать.
Грибы принёс Жирный. Именно грибы, а не гриб, потому как их было аж три. Я, взяв их, закинул один в рот. Если не получится — проще умирать. Но помусолив, решил последовать совету Чустама и остаться с холодной головой. А то хромой, да безголовый.... Ещё немного потянул время, пока один из орков сзади не буркнул недовольно.
— Иди, — перевёл корм. — Удачи.
— Спасибо.
Только я сделал несколько шагов, по рядам орков начал распространяться сдержанный смех. "Сейчас бы всё-таки вискарика грамм этак сто, — лезли в голову мысли, — а не эту горькую гадость". Я сжимал в кулаке грибы. А ещё бы сигарету. Нет, ну в старых фильмах всегда разрешали покурить перед смертью.
Я, замечтавшись, чуть не перешёл границу, на которой хрумз начинал реагировать. Остановился. Страха не было. Вру. Боялся до жути. Вот пока шёл, думая о вискаре — не было. А сейчас впору в туалет проситься. Кстати, а почему говорят, что когда боишься — хочется в туалет? Мне вот не хочется. Значит, я не боюсь? Поднимающийся шумок на "трибунах" вернул меня в реальность. Я начал маленькими шагами поход к смерти, сжимая во враз вспотевших ладонях по грибу. Шажок. Ещё один. Твою мать, споткнулся об один из камней. Зверь повернул на меня голову. Ещё шаг, после некоторого раздумья. Он повернулся на меня. Вокруг мёртвая тишина. Слышно даже как ветер треплет шерсть хрумза. Как же страшно её было расчёсывать. А он ведь так-то неплохой зверь. Еще шаг. Он пошёл в мою сторону. Стой. Стой Лёха. Ни шагу назад. Позади... Хрен его знает что позади. Главное стой. А почему Лёха? Я ведь Хромой. Или Лёха?
Хрумз перешёл на лёгкий бег, но, видя, что я не убегаю и вообще не предпринимаю никаких действий, вдруг остановился в паре метров от меня, фыркнув при этом. Я с замирающим дыханием, и, по-моему, сердцем, стоял, глядя на него. Наконец вспомнил про гриб и медленно протянул раскрытую ладонь.
— Ну. Давай. Не бойся бродяга. Я сам до жути боюсь. Но ведь если не смогу посидеть на тебе — умру. Мне очень надо. Я понимаю, что нормальный зверь не должен такого допускать. Но я очень тебя прошу. Очень. Возьми гриб.
Не знаю, что подействовало, запах гриба или чушь, которую я нёс успокаивающим голосом, но он потянулся шеей, принюхиваясь к протянутой руке. На передачу первого гриба ушло минуты три, а может десять или двадцать. Время это понятие субъективное. Очень субъективное. Чёрт. Хрумз отошёл.
— А у меня ещё есть. Даже два. Хочешь? — в мыслях витали мечты, что хрумз скопытится с такой дозы, ну или что там у него на лапах — скогтится.
Хрумз не отреагировал. Я медленно стал подходить к нему. Зверь мусолил в пасти первый гриб. Я попытался подойти к его боку, но он резко отпрянул, развернувшись ко мне мордой. На меня смотрели огромные глаза с каре-рыжей радужкой содержащие немой вопрос: ты что очумел, сморчок? Я протянул вторую ладонь. Хрумз отвернул от меня голову. Ну, всё — не хочет. Ладно. Нет, так нет. Буду так пытаться. Второй гриб в руке мешался. Выбросить было жалко — вдруг нужен ещё будет, и я не придумал ничего лучше, ввиду отсутствия карманов, как засунуть его в рот. Похоже хрумз, не смотря на то, что отвернул морду, всё-таки следил за мной, поскольку тут же резко повернулся на меня и, не моргая, уставился мне в лицо, вернее в рот, в смысле на рот.